А когда-то читать газеты до обеда было полезно
В солнечное летнее утро 1811 года Сергей Львович Пушкин решил, как обычно, улизнуть из дома. И вроде бы все шло неплохо, только в последний момент путь на волю преградила жена с укором во взгляде, а это уж точно не сулило ничего хорошего. Супруги молча разошлись по комнатам в ожидании позднего завтрака. Надежда Осиповна отправилась в свою темную спальню дуться и грызть ногти. А Сергей Львович плюхнулся в скрипящее кресло в гостиной. Взял в руки газету. Закрыл глаза.
Герб Пушкиных
Не уснул: мимо несколько раз с назойливым топотом пробежал старший сын. В кого он такой неугомонный? Это что у него – от предков?
Сергей Львович приоткрыл глаза, бросил сонный взгляд на газетную полосу.
Через несколько мгновений он резко отбросит газету в сторону и, вскочив с кресла, будет ветром носиться по гостиной, исполняя высокие кабриоли и нечетные антраша на глазах у изумленных домашних, сбежавшихся в гостиную…
Но пока судьбоносное объявление в газете еще не попало Сергею Львовичу на глаза, поговорим о предках.
Дед и прадед (со стороны отца)
Все мы, как известно, родом из детства.
Лев Александрович Пушкин, дед поэта, своего детства сторонился: ведь отец его, Александр Петрович, в припадке безумия убил его мать, свою молодую[1] жену Евдокию Ивановну. Заторопившись на тот свет – просить прощения за содеянное, Александр Петрович покидает наш мир за неделю до трехлетия сына. И воспитывать Льва и его двухлетнюю сестру Марию взялся отец убиенной Евдокии, общий предок сразу двух русских гениев – Александра Сергеевича Пушкина и Льва Николаевича Толстого, – Иван Михайлович Головин.
Жестко было на старте судьбы у Льва Александровича. Но на то он и Лев, чтобы держать удар. А когда Льву стукнуло 16, воспитатель Головин сказал – начни-ка, Лев, самостоятельную жизнь с женитьбы. И женил внука на Марии Воейковой. В наши дни в 16 лет юноши еще только готовятся к сдаче ОГЭ, штудируя теорему Пифагора