Именно в этот момент, собственно, и произошла настоящая передача дел – Вихров окончательно освоился за столом Варшавского, начав знакомиться с документами. Пианист, выпускник консерватории – он понятия не имел, как составляются официальные бумаги и ведется переписка: чиновничий язык был для него скорее птичьим.
На Митино счастье, Варшавский хранил абсолютно все, и в это самое «все» Митя погрузился с головой: какие-то записки, статистика национального состава учащихся, их личные дела и списки, бесконечные отчеты, пачки писем в различные инстанции…
С одной стороны, новому директору срочно необходима была школа чиновничества – он сразу почувствовал отсутствие навыков в этой области и старался их восполнить внимательным изучением всех документов без исключения. С другой – среди кучи оставшихся после Варшавского бумаг ему необходимо было найти те, которые он считал на тот момент самыми важными: документы на здание Шуховки и землю. Нужно было официальное подтверждение, что школа имеет право использовать это недвижимое имущество.
Варшавский всегда заботился о развитии Шуховки. Он собрал уникальный коллектив педагогов, увеличил число специализаций, по которым шло обучение, множилось и количество знаменитых исполнителей-выпускников, и этот список достижений только ширился. Шуховка прочно заняла место особой школы для музыкально одаренных детей, превратившись в престижное учебное заведение с мировым именем. Повзрослев, она постепенно выросла из того помещения, которое ей было передано в 60-х.
Теперь право хода перешло к Вихрову. Именно от него зависело, получит ли Шуховка новое пространство, которое будет соответствовать ее нынешним и будущим масштабам, сможет ли она развиваться дальше – или зачахнет из-за неуклюжести и неумелости молодого директора.
Митя даже не подозревал, что по собственной воле ввязывается в историю, которая растянется на долгих двадцать пять лет и отнимет у него огромное количество сил и нервов.
Впрочем, даже если бы он каким-то образом узнал об этом, то вряд ли повернул бы назад. К цифрам Вихров относился спокойно, а жалеть себя не привык. Он чувствовал, что жизнь только начинается.