Фэд кивнул, хотел было немножко расслабиться, он даже положил ногу на ногу, но тут же вновь занял выжидательную, напряжённую позу – ноги вместе, руки на коленях и строгое, почти мрачное лицо.
– Не надо хмуриться, – тихо и немного сочувственно произнёс следователь. – Вам, молодёжи, хмуриться не к лицу. Всё должно быть весело, бодро. – Худощавый старик выпрямил спину, откинулся в кресле и назидательным тоном продолжил: – Вам нас, стариков, не понять. Мы-то вас понимаем. Понимаем, что хочется переделать всё, что сделано до вас. Ведь хочется? – громко спросил он и, не дожидаясь ответа, монотонно, без выражения прочёл длинное стихотворение:
– Борьба противоположностей происходит постоянно.
Нам ли знать, когда и кто победит?
Победа, конечно, всегда желанна,
Но чья? Того, кто нам навредит?
Иль другого, который нам нравится,
Который хорош собой и приятен на взгляд?
Посмотришь на него – и уже кажется,
Что вот он – любимый наш брат.
Время идёт, бежит и торопится,
И нас торопит куда-то вдаль,
И тот, с кем быть нам, казалось, хочется,
Переродился – его уже жаль.
И даже не жаль, а так скучновато
Вспоминать то прошлое, где была борьба.
Историк древний изложил витиевато,
Где была правда, а где – игра.
Вы, молодое поколение, знать ли можете,
Кто в будущем победит?
Знаний книгу вы ленно гложете,
Наше будущее вам не вредит.
Следователь повторил последнюю строчку дважды и замолк.
Сейчас, находясь на веранде с видом на океан, Фэд ещё раз повторил: «Наше будущее вам не вредит». Облысевший открыл глаза, машинально кивнул и добавил:
– Теперь уж ничьё будущее нам не вредит.
Порывы ветра с океана жёстко били по окнам веранды. Сильные волны накатывали на берег, разбивались о камни, и водяные брызги, подхватываемые свежим потоком, уже долетали до собеседников.
– Стихия, – произнёс Вил.
– Да-а… – согласился Фэд. – Может, укроемся? – добавил он.
– Пожалуй, вы правы. Надо бы укрыться, – ответил Вил.
Через несколько минут они оказались в мягких креслах большой гостиной, и свежий ветер их уже не беспокоил.
– Тишина… – многозначительно прошептал облысевший. – Словно и нет беспокойства, словно мы укрылись, спрятались от мятежного бытия, и нам нравится вот так сидеть и тихо рассуждать. – Он закрыл глаза, постарался уловить звучание завывающего ветра за двойной рамой и, не услышав оттуда ни звука, заметил: – Райский уголок для тех, у кого нет будущего.