Диалектика - страница 42

Шрифт
Интервал
Ночка наступила, замерла деревня,
Горожанин тихо, словно по веленью
Деревенской силы, пал к себе на койку,
И раздумья лихо обступили гостя:
«А зачем плясал я и, как дурка, ойкал?»

Облысевший закатил глаза и речитативом почти пропел:

– Ой! Деревня моя, моя душенька!
Ой! Послушай меня ты радушненько.
Я приехал к тебе жить не временно,
А теперь я безвременно
Сомневаюсь, себя не любя,
И готов я отторгнуть тебя.

Фэд криво улыбнулся и заметил:

– Будем песенки петь про бедную деревню, а что же город? Он что, не достоин песенок?

Облысевший закрыл глаза и молчал. Ему совсем не хотелось говорить – может быть, он вспоминал ту деревеньку, где когда-то побывал, а может, ему просто захотелось помолчать. Фэд около минуты смотрел на него, а затем сначала медленно, потом всё убыстряя темп, заговорил. Он читал знакомый ему с молодости стих:

– Шёл дворами тёмными парень молодой,
Был он недурён собой, был он с головой.
Не боялся ночки он, темень не страшна,
Он боялся девушек страшных, как война.
Город спал натруженно, был рабочий день,
А вчера за ужином ему было лень
Отказать красавицам и прогнать бабьё,
Поначалу нравились, рассмотрел – хламьё.
Но не тут-то было там, отказать нельзя —
Парни огроменные вышли там не зря.
Получил парниша наш, все бока болят,
Вышел он на улицу, чует чей-то взгляд.
То ли враг крадётся там, то ли чёрт-те что.
В городе порядки нам нравятся давно:
Как темно наступит там – так добра не жди,
Если забоишься ты, дома посиди.
Шёл парниша по ночи, а за ним след в след
Тень ползла тихонечко, будто старый дед,
Что сопит и дышится под гору и вверх,
Только шорох слышится, словно старый бес,
За спиной привязанный, как большой мешок,
Словно ты обязанный, словно он дружок.
Обернуться хочется, да бока болят,
И спроситься надо бы – думки не велят:
Ну как чёрт поганенький за тобой идёт,
Обернёшься сдуру ты – голову снесёт!
Так и брёл парнишка наш улицей, двором,
Шёл согнувшись, хроменький, не был он орлом.
Час прошёл, и ночь уже утром занялась —
Ноги еле движутся, и запал угас.
Притулиться хочется – где ж тот уголок,
Чтобы успокоиться и прилечь ты смог?
Город тихо вслед смотрел, наблюдал за ним.
Было недосуг ему – занят был другим.
Время уж торопится, завтра суета,
Новый день не хочется портить им с утра…

Чтец немного утомился, речь его стала невнятной, некоторые слова он уже плохо произносил, но, похоже, стих заканчивать не собирался, и хриплые слова продолжали вылетать из его морщинистого рта. Текст совсем стал непонятным. Фэд резко остановился, повторил несколько предыдущих фраз, из которых «Портить им с утра» прозвучала довольно громко, а затем наступила томительная пауза. Собеседники молчали. Облысевший прикрыл ладонью глаза и, казалось, о чём-то задумался. Задумался о чём-то важном, важном для Фэда, и Фэд ждал, что скажет этот «партайгеноссе». Но «партайгеноссе» молчал. Он оправил волосы на затылке, вздохнул и кивнул, словно соглашался с мыслями собеседника. Соглашался молча, как это обычно бывает, когда нечего сказать, когда, может быть, и хочется что-то произнести, но мысли чёткие не появляются и приходится многозначительно молчать.

Следующая страница