Когда я держалась за скользкие перила, в кармане зазвонил телефон. По уху ударил встревоженный голос папы.
– Эмили? Что случилось?
– Мы с Итаном… расстались, – выдавила я.
Пока эти слова оставались внутри, мне казалось, что это наглая ложь, вложенная в мою голову кем-то другим.
Папа не ответил, но я знала: он понял, в чём дело. Его лицо побагровело от злости, и на секунду я даже подумала, что он бросится на Итана, если случайно встретит его на улице. Если честно, где-то в глубине души мне хотелось, чтобы это оказалось правдой.
– Он… что-то тебе сказал?
«Лучше бы он вообще молчал!», – думала я, проглатывая слёзы.
– Он сказал, что… что… – я никак не могла успокоиться. Чем больше я говорила об Итане, тем сильнее болело в груди. Холодный воздух раздирал горло, словно стояла зима. – Он назвал меня шлюхой, потому что…
– Но ты же знаешь, что ты – не то, что о тебе говорят, – я знала, как жалко он себя чувствует. Это далеко не всё, что он мог сделать, но, даже если бы он попытался, ничего бы было не изменить. – Тогда это уже будешь не ты. И окружающим должно быть всё равно, что ты сделала.
– Но Итану не всё равно, – жаловалась я.
Идиотка. Даже тогда я любила его больше себя.
Каролина
Я сбавляю газ, когда впереди вырастают первые портальные краны. Они тянутся вдоль всего побережья до колеса обозрения в Санта-Монике, словно отделяя город железной стеной. Пена брызжет во все стороны, когда волны разбиваются об опорные конструкции, но краны стойко переносят все нападки океана. Хотелось бы мне иметь такую суперспособность.
Я специально заехала сюда, чтобы вспомнить наше с Джорджем первое свидание. Я как будто слышу, как в одном из кафе над прилавком кряхтит старенький телевизор: …К вечеру температура в Лос-Анджелесе опустится до 55 градусов по Фаренгейту. Ветер умеренный, семь-восемь метров в секунду, относительная влажность… На экране появляется сделанная с космоса фотография Калифорнии, на которую надвигается циклон. Ветер уже без труда гнёт пальмы, волны прибивают к берегу рыбацкие лодки, словно бумажные корабли, в бухте стоит дикий скрежет. Несмотря на то, что до вечера ещё далеко, Лос-Анджелес давно горит, как маяк. Даже в популярном кафе-мороженом, куда мы с Джорджем заехали переждать непогоду, почти никого нет. И вот мы вдвоём – влюблённые и беззаботные, готовые раствориться друг в друге, словно два кубика сахара.