В истории эллинов первым узником был Прометей,
В библейской истории – Иосиф Прекрасный.
До исполнения времен провисел на цепях Прометей,
Иосиф же вышел в министры.
Два рода узников мы знаем с тех пор:
Одни сидят просто,
Потому что их посадили,
Другие сидят лишь по внешности,
Будучи сами в мечтах о блестящей карьере.
– Не стать ли и нам министрами?
– Но какой из меня министр?
И плохонького не выйдет,
Даже если насильно посадят.
И из Артемия тоже ничего не получится —
Вон как раскачивается.
А какая ответственность!
Наверное, только преувеличенное чувство ответственности мешает мне стать министром.
Вот если бы я был этого чувства лишен – тогда другое дело.
Тогда я мог бы стать не одним министром,
А сразу двумя,
С четырьмя портфелями каждый —
Целое министерство!
Больной человек в Европе и Проливы будут наши.
Только Константинополь прошу не трогать.
А четвертому – не бывать!
В тюрьме же люди теряют чувство ответственности, и из них выходят отличные министры.
Подавляющее большинство министров вышло из тюрем.
Иосиф Прекрасный тоже там приобрел жизненный опыт, которого ему на воле недоставало.
Познакомился с нуждами египетского народа,
Встретился с интересными людьми —
С виночерпием, с царским хлебодаром, которого потом повесили за то, что птицы у него с головы хлеб клевали.
Он многое обдумал, понял, взвесил.
И всех нас должны были бы сделать такими Иосифами.
Это и есть социальная революция:
Тощие коровы съели толстых коров —
И все осталось как было,
Как ни в чем не бывало.
Надо же так неправильно разгадать в свою пользу прозрачный, как воздух, сон!
А Прометей пусть себе висит, сколько хочет.
И висит он, прикованный к телу Кавказа,
А все нет амнистии – нету указа.
Но с орлом-то он, верно, не в шашки играл.
А может, это был вовсе и не орел?
Кто же тогда, если не орел?
Тем более – Прометея очень любили, кому положено.
– Мне жалко орла. Потому что мы его отменили. Не ложился в схему. Лучше бы мы его тоже посадили. Посидел бы, набрался бы жизненного опыта, конкретно познакомился бы с простыми египетскими потребностями, с виночерпием тоже, взвесил бы насчет коров с царственным директором столовой, пошел бы все выше, все выше и выше стремить полет наших птиц, как у моего дорогого друга Артемия Бенедиктовича Ведекина – Будыкина – Видокина в заугольный киндергартен рефлексирующего подсознания.