Толстый с Длинным не любили такие выходные. Купаться в озере неудобно. В воде народище плескается – мешает приличному плаванию местной элиты. Но они терпели, быстренько окунались для охлаждения организма и смывались от пляжных мест подальше, в свои укромные места – например, залезали через высокий забор в интернатский сад.
Девчоночий интернат летом не работал, и его сад пустовал. Там имелись под крышей спортивные стенки, которые назывались шведскими. Можно было полазить по ним вверх-вниз, потопать по дощатому полу, а если у тебя есть мяч, то колоти об стенку, тренируй удар сколько хочешь – мяч далеко не улетит. Зимой, конечно, там не полазаешь – девчонки интернатские торчат, на стеночках висят, отрабатывают свою физкультуру. С ними у друзей конфликты иногда возникали на почве катания с горки. Эти девчонки горку считали своей, хотя для быстрого катания она совсем не годилась, была так себе, пологой, но длинной. Горка рядом с интернатом находилась, но ничем не была огорожена, никаких табличек и знаков на ней не было, и Толстый с Длинным резонно полагали, что горка всеобщая – как тогда местными ребятами называлась, «всехная». Пацаны явились на эту горку и, имея на двоих одни санки, катались по очереди до тех пор, пока девицы из интерната не заявились как конкуренты на катание. Задирать пацанов стали, потому как возрастом постарше были и силу свою, видимо, ощущали большую, чем у местных. Толкотня пошла, Толстому щёку поцарапали, Длинному врезали по спине чем-то – таким образом бой местного значения произошёл. Победителей не получилось – все при своих интересах остались. Девицам куда-то по расписанию нужно было. Они визгливо вякнули, что ещё покажут местным, как чужую горку занимать, а местные в ответ обозвали их совсем нехорошо, но девицам это оказалось безразлично. Бой прекратился без потерь, но горку свою местные всё – таки отстояли. Девицы больше на ней не появлялись, а может, время их взаимного появления на горке не совпадало.
– Так что, пойдём? – выводя старика из воспоминаний, спросила старушенция.
– Побежим, – буркнул старик.
Старушенция наконец-то отложила журнал в сторону и спросила:
– Ты не хочешь?
– Хочу, – ответил старик. – Можно сказать, мечтаю.
Старушенция повернулась в его сторону, сняла очки и прищурилась.