Степке быстро надоело охранять кучу вещей, которую возле него накидали. Он снял с себя коньки, потому что, ясно уж, кататься сегодня он уже не будет. Степке было немного обидно, но он стал наблюдать за игрой и бегать вокруг площадки, чтобы видеть шайбу получше, а еще чтобы не мерзнуть, и забыл про обиду. И скоро он увлекся игрой. Ему казалось, что он тоже там, на площадке, среди хоккеистов, и что от него зависят успешными или не успешными будут передачи и голы. Особенно Степа волновался, когда шайба попадала к папе, и тогда кричал как сумасшедший: «Шайбу! Шайбу!» Он даже вспотел от этой беготни.
Счет был «семь – шесть» в пользу папиной команды, когда пришла какая-то женщина и стала ругать того дяденьку, который раньше всех присоединился к игре.
– Я тебя еще утром в магазин посылала! Ты продукты купил? В хоккей он играет! Тебе сколько лет?
Веселый, с горящими глазами, разговорчивый дяденька сразу стал серьезным и скучным, а еще старым.
– Ладно, мужики, мне пора, – сказал он. – Счастливо вам! Спасибо за игру.
И он ушел. И все сразу засобирались домой. Степа с папой тоже пошли домой. И когда они шли, папа сказал:
– Знаешь, когда ты кричал «Шайбу», у меня как будто силы прибавлялись!
– Правда? – обрадовался Степа.
– Правда, – подтвердил папа.
И настроение у Степана снова стало очень хорошим.
Новый год Степа всегда очень любил – даже не за подарки, не за праздничные представления и карнавалы, а за предшествующую им веселую суматоху. В это время суетились везде: в школе и дома, в магазинах и даже поликлиниках – вешали блестящие гирлянды, сверкающие шары, потихоньку готовили угощение и репетировали поздравления, люди говорили между собой громче, жестикулировали энергичней и двигались быстрее, чем всегда. Всюду стоял особый предпраздничный гул, и часто здесь и там вспыхивали улыбки и звучал смех.
Почему-то в этом году не было у Степы такой радости. Ничего особенного не происходило в его жизни, только все было как-то скучно и уныло. Просто затянулась осень. Она началась в сентябре, но вот скоро должен быть Новый год, а осень все не заканчивалась. Стояли скучные серые дни, и солнечные лучи почти не пробивались сквозь серые тучи. Почти каждый день шел дождь, от которого серая скучная земля становилась черной.
Но однажды прямо посреди урока Татьяна Николаевна вдруг воскликнула: