– Розмерта. На… На Хеол Крвис…
– Сразу бы так.
– Клеменс, она пожилая женщина. И очень хорошая.
По щеке Уильяма скатилась одинокая слеза, которая невыносимой болью пронзила мое сердце.
«Хорошая»
Он положил жизни (свою, мою, мамину) на алтарь долга, а теперь выгораживал и защищал фидейю, ведьму, которую положено истребить. Его броня треснула из-за нее, это окончательно стерло мою связь с реальностью.
– Я спрашивала об этом? – я тихо, истерично расхохоталась.
– Не будь жестокой… – в глазах Уильяма впервые блеснул неподдельный ужас, словно лишь тогда он понял, во что превратил свою дочь.
– Тебе ли говорить о жестокости? – сплюнула я.
– Я беспокоюсь о твоей душе.
– Слишком поздно, – прошептала я, несмотря на то что в доме мы были одни.
– Я люблю вас, Клеменс…
Боялась, что, если скажу что-то в полный голос, точно не выдержу. Вытащив из-за пояса нож, который успел неплохо оцарапать бедро, приставила его к горлу Уильяма. Слезы было уже не остановить. Я хотела попрощаться с ним, либо сказать нечто ужасное, либо… Чувства настолько переполнили, что едва не отступила. Но отступать было некуда.
Прикрыв глаза, лишила Уильяма жизни.
Одного движения хватило, чтобы кровь брызнула на мое лицо. Она обожгла. Сильно и очень больно.
Проснувшись абсолютно разбитой, сквозь слипающиеся глаза и звон в ушах, я пыталась понять, где пребывала. Размытое помещение все не обретало четкие очертания, но было ясно, что там находится кто-то еще. Из света, льющегося из прямоугольника, походившего на окно, проступила фигура и вошла в поле зрения. Ее обдало ангельским сиянием, которое потухло, как только она подошла ближе и явила совсем неангельское выражение лица. Рыжеволосая женщина неописуемой красоты стояла в черном платье, скрестив руки на груди.
– Клеменс, – тут же узнав ее, тихо произнесла я.
– Клеменс, – она поджала губы. – Полагаю, в таких случаях принято говорить: «Рада знакомству», но, если честно, это было бы ложью. – Помня, что она сделала с Уильямом, мне хотелось ответить: «взаимно», но те же самые воспоминания заставили помалкивать. Клеменс буравила меня взглядом, а я понятия не имела, чего ожидать. – Понимаю, вопросов много. Ты приобрела фидэ. Таких, как ты называют фидейя, либо мишенью или жертвой, кому как больше нравится.
От абсурдности происходящего я расхохоталась. Только ненадолго, под пристальным взглядом Клеменс становилось не по себе, хотя ее серьезная гримаса никак не вязалась со вздором произнесенных слов.