– При том. Ты тоже ее пожалей. Не звони мне больше.
Марина очень ждала, что он перезвонит, но экран телефона потух и молча чернел.
У нее началась мигрень. Она отпросилась с работы и полпути прошла пешком просто куда-то прямо. Позвонила Светке.
– Мне плохо. Я даже только что в церковь заходила, представляешь? Мимо шла. Думала, легче станет.
– Стало?
– Не знаю. Ничего не чувствую. Ты еще на работе?
– Да, до восьми сегодня. Хочешь встретиться?
– Не знаю.
– Мне приехать?
– Не знаю. Нет. Не надо.
– Иди пока домой, отдохни. Скоро станет легче. Я позвоню.
Она пролежала дома три дня. Легче не становилось. Могла только дойти до кухни, выпить чай, не всегда горячий, и ложилась снова.
Приехала мама, ей не понравился голос дочери по телефону. Посмотрела на лежащую Марину, потрогала лоб, потом направилась на кухню. Послышалось шуршание, звук воды, а затем запах куриного бульона – как в детстве. Мама принесла тарелку и поставила возле кровати.
– Не знаю, что там у тебя произошло, но на работу пора выходить. Начальству такое не понравится.
– Я договорилась.
– Ничего не знаю. Хватить валяться и киснуть. Вставай. Работа лечит. Отвлечешься.
– Тебя когда-нибудь работа лечила?
– Я никогда не позволяла себе прогуливать из-за личных драм.
– Какие драмы? Твоя история с папой, что ли?
– А что – нет? Или ты думаешь, двадцать пять лет прожить – это так просто? Что у меня не было поводов переживать и плакать? Мне все легко далось?
– Но внешне ты всегда была спокойна. Ну, почти всегда. Вида не подавала.
– Вот и ты не подавай. Начинается все с вида, а потом и внутри утихнет.
Раньше мама не разговаривала с ней как с женщиной, и они никогда не откровенничали. Может, поэтому вдруг захотелось ей все рассказать, услышать совет, поддержку.
– Мам, я влюбилась, а он женат.
Взгляд мамы стал ледяным.
– И?
Марина съежилась.
– Ничего.
– И слава богу.
– Почему?
– Потому, что для приличной женщины женатые – все равно что мертвые. Понимаешь? Это – нельзя! Никогда! Никак! Или у тебя с ним что-то было? Марина, если ты была любовницей женатого, я тебя ударю!
– Нет, мам. Конечно нет. Он ни о чем не догадывается.
– Я надеюсь. Побереги себя. Просто выбрось его из головы!
И с чего Марина решила, что от мамы можно ждать понимания?
Она болела долго. Это были не переживания, не страдания, а физическая боль, слабость и полная апатия. Все симптомы изнуряющего, затяжного заболевания. Когда силы уходят и голову окружает плотный туман. Мир существует где-то рядом, в замедленной съемке. Изредка она выныривала из своего аквариума, надеясь, что все позади, понимала, как надолго выпала из жизни, но тут же чувствовала новый обжигающий укол, скукоживалась от боли и снова пряталась на дне.