Еще одна дверь – тоже стальная, с
осыпающейся шелухой старой краски. Шлюзовая камера. Последние года
три ее уже не использовали по назначению. Поляков несколько раз
ударил прикладом «Вепря». Несильно, просто подал сигнал.
Петли заскрипели, в распахнувшую
дверь выглянул завхоз Головин, отступил, освобождая проход. По
комплекции Головин напоминал старого гнома из наивных сказок
сгинувшей реальности – невысокий, коренастый, круглая голова
вдавлена в плечи без малейших признаков шеи, крупные черты лица
рельефно подчеркиваются игрой света и тени. Мощный горбатый нос
утесом упирается в низкий лоб, маленькие бесцветные глазки
подслеповато щурятся на окружающий мир из-под кустистых бровей,
мясистые губы кривятся в вечной брезгливой гримасе. Портрет
завершала лохматая седая шевелюра вкупе с короткой неряшливой
бородкой, словно плесневая поросль неровными островками
обтягивающая широкие скулы. А еще от него, мягко говоря,
пованивало. Никто не знал, моется ли он вообще, но одежда на нем
всегда была неизменной – засаленная до предела телогрейка, из дыр
которой торчали бурые клочья ваты, и такие же заношенные ватные
штаны. И ничего доброго в этом гноме, кстати, не было.
Та еще сволочь.
Молчаливый и замкнутый, Головин за
свою рабскую преданность Храмовому давно заработал кличку Пятницы,
а Храмовой, соответственно, по эстафете получил Робинзона.
Они ведь тут в бункере и в самом
деле, как на необитаемом острове, усмехнулся Грешник. Никто не
может к ним подступиться без согласия хозяев территории. Жизнь
течет неспешно, серые дни похожи один на другой. Мелкие текущие
заботы скрашиваются книгами из библиотеки, нахапанными из бывшего
технологического колледжа по соседству. Впрочем, большинство
затворников давно уже ничего не читают. Непонятно, что вообще
творится у них в головах. Не люди – тени. И внешний мир их мало
интересовал.
– Все в порядке, забирай товар, –
проходя мимо, скупо бросил Поляков Головину.
– Заказ на следующий раз тот же, –
сухо добавила Фиона, не удостоив завхоза, которого она терпеть не
могла, даже взглядом.
– Грешник, – едва слышно проскрипел
сзади Пятница.
Поляков, продолжая думать о своем,
машинально обернулся. Завхоз пошамкал пельменями губ, будто силясь
собрать разбегающиеся мысли. Вспомнив, кашлянул и добавил:
– Зайди к Робинзону.