Альберт Шанц считался вторым человеком в институте после профессора, поэтому ни одно из зрелищных представлений местного научного аттракциона ни в коем случае не могло обойтись без него. Более того, иногда он знал наперёд, что должно случиться, будучи посвящён во все детали, как того и требовал рабочий протокол. Между тем ему не хотелось думать о том, что все доступные ему сведения проходят через руки профессора, власть которого в этом удалённом от цивилизации научно-исследовательском институте, затерянном среди прикаспийских степей и холмов, была безгранична и сравнима разве что с каким-то диктаторским правлением. Престарелый самодержец явно знал и оберегал свою власть, стараясь держать на привязи всех сотрудников, включая даже самых приближённых вроде Шанца.
Однако у доктора в кармане был сильный козырь: врождённое чувство дипломатии, невероятное терпение и некоторая способность научного предвидения. Это можно было назвать каким-то шестым чувством, поразительным чутьём, позволявшим ему предугадывать некоторые грядущие события в области их общих с профессором научных изысканий. Однако о большей части этих предчувствий он предпочел бы умолчать, дабы профессор Волков не счёл его паникёром.
Вообще говоря, в последнее время их отношения сложно было назвать даже партнёрскими. С некоторых пор Шанцу начало казаться, будто профессор скрывает от него какие-то очень важные научные данные или чего-то попросту не договаривает. От этого противного чувства подозрительности и недоверия было крайне сложно избавиться, и время от времени это проявлялось в виде яростных споров и вспышек раздражительности у обоих, хотя, осознавая явное преимущество профессора по опыту и рангу и не забывая о дипломатии, доктор всегда оставлял за своим руководителем право на окончательное решение.
То, что случилось совсем недавно как будто должно было объединить их усилия и примирить раз и навсегда. Цикл многолетних утомительных экспериментов близился к развязке. По-видимому, в стенах научного института наконец-то свершилось нечто значительное и вселяющее надежду. Казалось, триумф был близок, и на монументальном полотне их общих чаяний, бессонных ночей и кропотливой работы оставалось сделать лишь несколько последних штрихов.
– Послезавтра утром, – коротко сказал профессор, не глядя на Шанца, словно говорил с самим собой.