Афтепати в клубе «Лес», молодецкое веселье Титаника, захватывавшее в свой плен прямо при съезде на Ленинградку, и безудержное расколбасное скакание на его танцполе, среди ничего не понимающих широкошеих граждан с признаками полного отсутствия интеллекта на лице. Но зато они мерно и тяжело двигали руками и ногами в такт музыке свежеродившихся «звезд» за диджейским пультом. Эвиан из-под крана в баре, виски-кола в випе, и разговоры, разговоры, улыбки, поцелуи, опять разговоры. Поход впятером в туалет, понимающий взгляд охраны.
Снова память возвращает меня в «Птюч», вернее в туалет, где я снова дроблю по-моему уже десятую за вечер экстази, чтобы, смешав с кокаином, пропустить по ноздре, и носовая перегородка, не выдержав нагрузки каждодневных разъедающих химических соплей, провалилась или сожглась, и прямо из клуба меня увезли в Склиф на восстановление носа.
С пластмассовыми (или какие они там – железные?) хрящиками в носу нюхалось гораздо веселее.
Оставив надоевший кайф от экстази неискушенным в интеллигентных радостях бандитам, мы модно перешли на виски с кокаином. Снова разговоры, разговоры, танцы, холод на зубах, джек дэниэлс, звенящий смех, залитый чивасом утренний отходняк, и снова танцы, мимолетная любовь, мелькающие лица, клубы, звуки – все вперемешку, и привкус молодого счастья на губах от осознания своей исключительности, превосходства над серой массой людей, проживающих свои обыденные жизни, погрязших в мелкой суете скучнейших обстоятельств, не знающих аромата безудержного веселья, свободы, вседозволенности и красоты распущенности.
Забываясь в бесконечной череде событий и улыбок, мы по полной отожгли середину девяностых, еще не зная, что почти всех нас, за редким исключением, терпеливо ждал спокойный тихий героин. Он терпеливо ждал, пока мы неустанно веселились, того момента, когда мы в поисках новых удовольствий откроем для себя его.
Все началось с «качелей».
Сидя на берегу Индийского океана в давно облюбованной кафешке, под припекающим даже в тени полуденным солнцем, довольно сложно вспоминать те события, вороша нечеткие картинки. Человеческий мозг стремится вычеркнуть все, что страшно вытаскивать, что грозит утонуть тебе в давно похороненных боли и страхе, как будто и не было ничего, обманывает тем, что раз уж проскользнул сквозь все это дерьмо и гниль, так зачем же хранить эти дурно пахнущие воспоминания в закоулках памяти.