Я трясся в кузове полноприводного грузовика в каком-то наплывшем забытьи, где что-то внутренне меня спрашивало: правильно ли я всё делаю, и зачем это мне всё, и как я сюда попал вообще?
Другое внутреннее говорило, что если попал, то, наверное, так надо.
Несмотря на ухабистую дорогу и жёсткую лавку в кузове, я отключился.
Я не знаю, сколько по времени мы ехали и когда должны были приехать, но внезапно сила инерции выбросила меня с лавки, и я улетел в другую часть кузова.
А потом раздался взрыв, и машина резко повернула вправо, потом резко влево, и ещё двое парней в кузове только и делали, что пытались удержаться за дуги тента, натянутого над бортом.
Очевидно, мы попали под обстрел, несмотря на то, что на передний край соприкосновения сторон попасть мы в принципе не могли. По крайней мере, мне так казалось.
Мне уже становилось трудно дышать, и тело моё сковал жуткий страх, сердце и вовсе побежало куда-то прочь, обгоняя машину.
Да ещё и по нужде вдруг захотелось, да так сильно, что невмочь.
Потом второй взрыв, третий, четвёртый. Один за одним, всё ближе и ближе.
И последний где-то под передним мостом нашего Урала, после которого я, оглушённый, со всего размаху впечатался во что-то монументально железное, как весь Урал, и утонул в бездействии накатившего сотрясения.
Машина загорелась, и один оставшийся в кузове парень вытащил меня из-под коробок и мешков и выбросил из кузова. Упав на снег, я вспомнил почему-то лишь то, что когда мы перегружали машину, мне попалась одна небольшая коробка откуда-то из Сибири.
На ней было написано: «Носки обережные «Неуязвимый».
Ещё тогда я представил, с какой улыбкой встретили бы бойцы эту коробку. И вскочив, я забрался снова в кузов уже объятого пламенем грузовика, пытаясь отыскать ту самую коробку. Там ещё наклейка была необычная. Большие красные женские губы на чёрном фоне, словно поцелуй любимой женщины во мраке смертоносной тьмы.
Тот выживший парень снова стащил меня вниз, и я упал. Рухнув снова на снег, я понял, что красные губы смотрели на меня из-под огромного зубастого колеса.
Эта коробка сама выпала из машины и была невредима, когда всё остальное горело вместе с Уралом.
Обстрел закончился, но мы всё равно как-то по наитию уползли в кусты близлежащей лесополосы.
С детства я был одиночкой и почти не имел ни друзей, ни знакомых. Привык как-то всё сам. Никого на подмогу не звал никогда, даже если надо было перетащить что-то очень тяжёлое. Вот и сейчас я не знал толком того уцелевшего помимо меня парня, так как не разговаривал с ним до случившегося.