– Серж, что же вы моему оболтусу Чехова постеснялись дать, или вы его в букинистический магазин снесли? Только не обижайтесь на мою прямолинейность. Я ведь знаю, что у творческих людей вроде вас денег часто не бывает.
– Дело не в этом, Феодора Львовна, хотя насчёт денег вы отчасти правы, просто времена, когда жил и творил Чехов, давно прошли, и взаимоотношения между людьми сильно поменялись. Вот я и решил: оставить девятнадцатый век в покое, а самому написать рассказ о современной любви…
– Я же тебе говорил об этом, – прервал меня Сорокин, обращаясь к своей жене. – Ты просто забыла. Когда он его напишет, даст мне почитать.
– Представляете, Серж, – со скорбным выражением лица проговорила Феодора Львовна, – всё бы было ничего, если бы он до беспамятства не увлёкся этой противной шведской ходьбой, совершенно утратив чувство реальности, как будто русская ходьба хуже: у нас, чтобы ходить, даже палки не нужны, а он теперь без них никуда, ходит и прохожих палками пугает. Ну куда это годится? Но самое, на мой взгляд, ужасное – это почти полное забвение своих мужских обязанностей, которые должен без напоминаний соблюдать каждый уважающий себя семейный мужчина. Ну вы, надеюсь, понимаете, что я имею в виду, и если бы он не приволок однажды с собой собаку, которая как-то меня немного успокоила и отвлекла от мрачных упаднических мыслей, то я бы в конце концов заплакала и в рыданиях, заливаясь непрошеными и горькими слезами, ушла бы от него к другому мужчине, а за мной, между прочим, очередь из бобылей уже давно выстроилась, да было бы тебе известно, – уже с некоторой язвительностью в голосе обратилась она к оторопевшему мужу. – Заруби себе это на носу и постарайся больше не причинять мне душевную боль своими шведскими выкрутасами. Надеюсь, рассказ Сержа приведёт тебя в чувство. Когда же вы собираетесь его закончить? – это уже ко мне.
– Даже не знаю, что вам ответить, Феодора Львовна. Такую тему на раз-два раскрыть не получится. Постараюсь, конечно, ускорить процесс, однако ничего определённого сказать не могу, хотя и понимаю ваше нетерпение.
– Да что там говорить! Любовь – чувство непредсказуемое, – вдруг подал свой голос Сорокин, – и не имеет абсолютно никаких правил, но такой любви, о которой ты хочешь написать, я что-то ничего не знаю, да и, думаю, в нашей земной жизни она просто невозможна. Знаю только то, что настоящая любовь – до гробовой доски – это тоже талант, и очень редкий, особенно в наше время, когда всё в этом плане упростилось и опошлилось, а иногда вообще ума не хватает, чтобы понять, как могут жить вместе муж с женой. Один мужик, я его постоянно в лифте встречаю, сказал мне, что он уже пять раз разводился и женился. Какая уж тут высокая любовь. Я вот для примера, и, может, это как-то продвинет твою любовную фантазию, хочу рассказать про одного моего знакомого, правда, я уже давно его не видел. Может, уже и помер, что и немудрено в его положении. Так вот: он тоже безумно любил свою жену. Внешне – по его описанию – она выглядела весьма заурядно и, на мой опытный взгляд в этом вопросе, никакой особой сексуальной привлекательности не имела, а вот поди ж ты, пользовалась невероятной популярностью у мужиков, и при таком раскладе сексуальных утех, которыми она себя изнуряла, на мужа часто сил у неё просто не хватало. Бывало, домой приходила чуть ли не под утро пьяная в хлам, а он не спал – ждал её всю ночь, помогал снимать обувь и надевал ей домашние тапочки, подогревал ужин или, скорее, завтрак. Она смеялась ему в лицо, а он терпел и укладывал её – пьяную стерву – в постель. Однажды вообще заявилась в одном чулке и без трусов, едва на ногах держалась, а он возьми да и спроси её: «Любовь моя, – спрашивает он её ласково, – где это ты свои трусы с чулком оставила?» Так она его за это избила, после чего он ещё на коленях просил у неё прощения. Даже после этого случая они продолжали жить вместе, и всё повторялось вновь. Видишь, какая чудная любовь в наши дни бывает.