Он не делает ничего плохого. И никогда не делал. Он просто хочет быть счастливым. И делать счастливыми других.
Он просто хочет завести себе друга.
***
– Славика одного не оставляй!
Последние слова, которые он слышал от мамы. Вечно ноющего Славика хотелось взять и шваркнуть головой об угол стола. Например. Или об пол. Или об угол песочницы, где он возился тогда.
Каникулы. Лето. Хочется самому гулять, а не за этой хныксой следить.
Славика одного не оставляй.
Он и не оставлял. Потом только… пришлось. Лучше прибил бы… А что? Так безопаснее, разве нет?
Душно было в тот день ужасно. Воздух плыл над асфальтом.
В день, когда он встретил убийцу.
Последний день нормальной жизни. И вообще… жизни.
– Привет, Антон!
А это были первые слова, которые он услышал от убийцы. Тогда, понятно, он не знал, кто перед ним. Мужик какой-то. Старый. Возраста мамы, наверное. Тридцать пять лет, что ли. Может, сорок. А, может и все пятьдесят. Правда, на совсем древнего деда он похож не был. Но Антон во взрослых не очень-то разбирался. С этими, которые ходили к маме все время, он особо не пересекался. Она сразу их со Славиком отсылала куда-нибудь: поиграть-погулять на улице, к соседке теть-Нине, брезгливо поджимавшей губы и кормившей их кислым супом. После того, как маму бросил Олег, она «вообще вразнос пошла» по ворчливому выражению теть-Нины. Олег единственный хороший был. Его Антон успел по-настоящему полюбить. Но почему-то никогда не звал папой. Наверное, потому что четко понимал, Олег – не папа, папа умер. Как мама один раз сказала, «вырастешь – расскажу, как он умер, а сейчас не приставай».
Антону тогда было пять, когда Олег только-только появился в их жизни. Славика и вовсе не существовало. И Антону, в общем-то, очень хотелось называть Олега папой, но он не мог. Просто не мог.
– Здравствуйте, – вежливо ответил Антон, хотя мужчину (убийцу) этого не узнал.
Но он же назвал его имя. Значит, друг мамы. Или знакомый. Или как она там их всех называет. Мамин, в общем.
– Не узнаешь меня? – мужчина улыбнулся удивительно мягкой, почти нежной улыбкой.
В этой улыбке было что-то… неуловимо… мамино?.. Или просто женское? Да без разницы. Она вызывала доверие.
– Простите, нет.
– Ну да, мы давно очень не виделись, – мужчина оперся на трость обеими руками.
Антону показалось, что эта самая трость вот-вот переломится. Он подвинулся.