– О чем мыслишь?
– Блазень!!! – Егоша вгляделся в полутьму. Знакомое белесое облако медленно подплыло к нему:
– Он самый. Так о чем пригорюнился?
Разве имеют значение какие-то пустые думы, когда хочется расспросить о многом?!
– Где ты пропадал? Где Волхв?
Блазень осторожно отстранился, прошелестел негромко и почему-то хмуро:
– Волхв-то жив-здоров.
– Почему же…
Нежить стал вдруг из бледно-молочного ярко-желтым, ринулся мимо Егоши через всю конюшню, срывая упряжь и швыряя ее наземь:
– Не лезь в его дела! Он сам по себе, а ты сам по себе! Здоров он, и ладно! О себе расскажи!
Егоша осекся. Он помнил этот желтый оттенок. Таким Блазень кинулся на Встречника, таким вступил в неравный бой, ведая о могучей силе противника… Перечить ему не следовало.
Болотник сел на лежанку и хлопнул о нее рукой:
– Садись, поболтаем.
Блазень кувыркнулся в воздухе и засмеялся, принимая прежний дружелюбный вид.
– Экий ты стал вежливый, когда стосковался. Раньше ведрами в меня кидался, прочь гнал, а нынче – «садись, поболтаем». Верно, не появись я еще немного – и совсем бы меня братом нарек?
– Может, и так, – усмехнулся в ответ Егоша.
– Ну, тогда говори, о чем у тебя печаль, почему один средь бессловесной скотины сидишь, над чем голову ломаешь?
– Над пустым, – отмахнулся болотник. – Думал: как бы мне в Полоцк попасть? Вроде уже добился позволения от князя, да сотник один помешал, все планы спутал…
– Молчи! – Блазень метнулся вверх и завис под потолком, растекшись по толстым балкам.
Дверь скрипнула. В приоткрывшуюся щель заглянул Рамин:
– Ступай в дружинную избу! Нечего здесь лошадей пугать!
Егоша отвернулся. Рамин втиснулся в конюшню, подошел поближе:
– А ты морду не вороти! Теперь там поживешь, из общего котла похлебаешь, послушаешь, что тебе в лицо говорят, так и ябедать не захочешь!
Ярость вспенилась в Егоше бурной волной. Людская ненависть настигала его везде, но здесь, в тихой конюшне, было его единственное убежище. Ненависть не смела сюда заглядывать и речи говорить!
– Пошел прочь! – выплюнул он в лицо Рамину. Улыбка сотника потухла, рука потянулась к мечу.
– Что?!
– Пошел вон! – отчетливо повторил Егоша. Он не боялся Рамина. И меча его не боялся. Поэтому даже не двинулся с места, когда слепящее лезвие поднялось над его головой.
Белое облако кинулось с потолка на занесшего оружие Рамина, ударило его в грудь. Меч выскользнул из руки, нырнул в сено, оставив на виду только узорную рукоять. Не пытаясь сопротивляться невидимой силе, сотник кубарем покатился к дверям. Его пальцы судорожно цеплялись за столбы, загородки и даже ноги лошадей, но тщетно – нечто страшное отрывало его и, не жалея, волокло дальше. Заходящее солнце плеснуло лучом ему в глаза в тот миг, когда он уже почти потерял сознание. Узорные блики соткали нависающий над ним бледный силуэт.