– Да уж, оборжаться, – буркнул Йован, с жалостью глядя на Тука.
Следующим был Алан-э-Дейл, попытавшийся выйти из банды, едва пришло время обратить кого-то ещё, и сбежать подальше от Робина, но пойманный и убитый ударом по голове.
Помимо этих пятерых, был ещё некий Олдин, которого вскоре изловили люди Шерифа. Робин не смог вернуть его, и мертвец постепенно сгнил.
А потом случилось то, в результате чего деревня и её окрестности оказались закрыты от внешнего мира, а заклятый враг разбойников – бессмертен.
Ох уж этот Шериф! Робин мог говорить о нём бесконечно. Час за часом он перечислял грехи своего недруга: по его словам, несчастный старик был тысячу раз убийцей, десять тысяч раз вором, пятьдесят раз насильником и, что самое ужасное, наполовину французом.
Упоминая Гисборна, разбойник с отвращением кривил губы и морщился, совсем как тётушка Йована при виде дворовых собак.
«Видимо, Гай тоже не один раз надирал ему зад, раз он так бесится», – злорадно усмехнулся Йован про себя.
Пару раз Робин уходил в лабиринт и пропадал там около часа, а вернувшись, продолжал пребывать в своих мыслях, что-то бормоча под нос. Прислушавшись, Йован понял, что он считает.
– Четыре дюжины монет и ещё два десятка… Потом пять дюжин, потом семь десятков… Опять четыре дюжины… Должно хватить. Но тот старик уже был болен… Насколько меньше я могу получить? Ничего, будут ещё четверо, двое из них со дня на день…
Его слова казались бессмысленными, пока Йован не припомнил рассказ Шерифа об источнике силы некроманта: забирая жизнь у одних посредством проклятых монет, он воскрешал своих мертвецов.
«Что он имеет в виду, кто эти четверо? Энни и Оуэн с матерью и дедом?»
Теперь он чувствовал волнение не только за себя. К страху быть обращённым в нежить добавились мысли о том, что будет, если он сможет выбраться, но без кинжала. Тогда ему не только придётся остаться в деревне, но и наблюдать, как разбойник постепенно истребляет жителей, и в числе первых на его веку окажутся эти дети…
«Нет, я должен его найти», – говорил себе Йован, перебирая новые и новые варианты того, как достучаться до Тука.
У Робина была какая-то абсурдная привязанность к Маленькому Джону. Он говорил с ним, как будто с живым приятелем, задавал вопросы, совсем не казавшиеся риторическими, хотя мертвец не проявлял и в принципе не мог проявлять никаких признаков понимания. Громила сидел истуканом, только черви копошились на его языке, а Гуд болтал, невозмутимо глядя в мёртвое лицо, иногда по-дружески похлопывал по плечу и даже приобнимал.