– Ваше Величество, – почтительно поклонившись, Габриэль продолжил: – Ради вас и вашего великого королевства я прошел долгий путь. Я уничтожал бессчётное количество чудовищ и спасал каждого встречного на пути человека. Ради чувств принцессы Розалины и моих мужественных достижений, надеюсь, вы сможете одобрить мою просьбу о женитьбе с вашей дочерью.
Повисла неловкая пауза. Габриэль, чувствуя, как сердце начинает грохотать от напряжения, нервно сглатывает вязкую слюну.
– Я не против, – с улыбкой ответил король, взяв чашку уже остывшего приторного чая.
– Правда? – неверующе переспросил паладин, всматриваясь в мимику лица Генриха, словно пытаясь разобраться в запутанных мыслях короля.
Генрих очень сильно любит Розалину. Она его единственное дитя от любимой женщины, которое он всячески оберегал от всех вокруг. И прямо сейчас этот дотошный отец дал ему разрешение на свадьбу со своей дорогой дочерью.
– Правда-правда, – Генрих тепло посмотрел на будущего жениха дочери, видя в нем все еще несмышлёного наивного ребенка и продолжил: – Ты хороший человек. С тобой моя дочь не пропадет. Надеюсь, ты как следует о ней позаботишься.
– Конечно, Ваше Величество! – громко поклялся мужчина от нарастающих радостных эмоций.
– Однако, есть одно дело и мне нужно, чтобы ты выехал сегодня, – от резкого серьезного тона Генриха Габриэлю стало не по себе, внутри него зародилось какое-то нехорошее предчувствие: – Розалина недавно была подвергнута мощному проклятию, которое не могут снять даже лучшие священники из церкви.
– А как же святая Анфиса? Она же может развеять даже древнейшие смертоносные заклинания, – обеспокоенно спросил Габриэль, чуть ли не надрываясь с места.
– Она исчезла, пару месяцев тому назад. Бог его знает, где она сейчас, – услышав знакомое имя, Генрих на некоторое время замер, но сразу же взял себя в руки, не показав свою фатальную слабость верному подчиненному.
– Что же делать? – молодой паладин неуверенно уставился на короля в ожидании, когда тот скажет, как именно лучше поступить. Он чувствовал, как силы покидают его тело, стоило только представить измученную Розалину, лежавшую на белых простынях мягкой кровати и кричащую о помощи своим ослабшим от боли голосом, при этом выгибаясь своим пухленьким телом от невыносимых мучений, терзающих ее душу, пока она не познает на своем израненном разуме настоящий ад.