По законам жанра он уже должен был найти клад, получить от волшебника в ближайших кустах чудо-меч и спасти украденную принцессу неописуемой красоты, которая влюбится в него, как кошка. А потом цепочка счастливых случайностей должна была вознести его на самый верх местного общества просто за то, что он когда-то получил аттестат о среднем образовании. И да, ведь любой попаданец гораздо умнее местных, которые как-то выживали без магазинов на первом этаже дома, центрального отопления и бесплатной медицины. Реальность оказалась суровой. Волшебников тут не было, а с теми, кто ими пытался притворяться, церковь расправлялась без всякой жалости. Обычно их просто резали без суда и следствия, и никому даже в голову не пришло бы задать самому епископу вопрос из-за подобной мелочи. Раз убили, значит было, за что. Принцессы здесь вроде бы какие-то имелись, но поскольку их отцы погибли, любящий дядюшка Хлотарь заботливо запер племянниц в монастыре, откуда они не выйдут до конца жизни. А у его величества дочерей и вовсе не было, только сыновья. Он, его королевское величество, детьми был небогат, потому что безумно любил свою жену, а она любила его. И у него была всего одна жена, что у германских королей случалось весьма нечасто. Вот такой он был чудак. Короли веровали в Христа и были многоженцами. По какой-то неясной причине христианские епископы не находили в этом ничего странного, возмущаясь только, если король вдруг решал взять третьей женой какую-нибудь монашку. Необычное это было время…
Так вот, окружающая действительность оказалась предельно прозаичной, простой, и жестокой к мальчишке Самославу. Он – серв, движимое имущество уважаемого купца и его семьи. Никаким воином он стать не сможет, потому что война – удел королей и их дружин, куда можно было попасть только по наследству. Королевские лейды считались как бы младшими родственниками государя, служившими пожизненно. Вольные франки из незнатных родов обязаны выставлять ополчение во время войны, а потому тоже были людьми уважаемыми и зажиточными. Да только Само – не франк, и притвориться им не сможет. Тут не было паспортов, но у каждого человека был род, община и староста-центенарий[15], который знал своих односельчан с рождения. Староста подчинялся графу, а тот – герцогу. Получался парадокс. В отсталой стране, где не существовало документов, почты, а большая часть населения не знала грамоты, спрятаться было почти невозможно.