Мы повернули налево и углубились в ложбины. Скоро нащупать тропу и вправо. К озеру. Еще есть время до темноты.
Он выехал из леса в сопровождении алтайца и десятка овец. Голубоглазый, белый, желтоволосый. Подъехал, открыл затвор, показал патрон, взвел и направил на нас. Второй был большой и квадратноголовый. Он сделал тоже самое, остановившись в двух шагах сзади и справа от потомка. Они спешились, не отводя винтовок. Наша смена позиции была понята адекватно. Они разорвали дистанцию. Ситуация стала без шансов. Пальцы были на курках. Лица были спокойны. Однозначны.
Мы сказали, что алкоголь весь не отдадим. Нужен в медицинских целях. А он для этого и брался. И мы тоже панику не демонстрировали. Порешили на двух из трех баночках спирта, блоке сигарет и всех сигариллах. Микросигарки такие с мундштучком. Они сели на кобыл, отвязали бараний бок и кинули его нам. И уехали. Мы не ели мяса. Тогда не ели.
Темнело уже скоро. Надо было искать лагерь. Мы не говорили. Мы вообще мало говорили с Сашей. Так, пару слов. Но мы очень много говорили без слов. Сколько же слов мы сказали за месяц? Сто? Или меньше. Но как же мы много обсудили за этот месяц. Как-то так.
Не смотря на отсутствие дрожи в руках или повышений сердечного ритма, мы знали, что мы сильно аффектированы этой встречей. И это точно не эйфорическая реакция. Нам хватило общения с людьми. Потомков мы нашли. Одного. Остался лишь домик и назад. Хотя мы знали, что такое уже вряд ли повториться. Как-то знали. У нас не было винтовок. Мы были единственными двуногими на пространстве в радиусе 200км без винтовок. Нас это не смущало.
Бригада
И мы пошли вверх. Скоро темнело. Костер мы услышали километра за два. Носом. Мы не думали сворачивать с тропы. Но нам уже хватало общения.
Они сидели вшестером вокруг костра и чана с лапшой. Справа у склона. Из кошары шел дым. Из двери. Топилась по-черному. Они не были белобрысыми. Никто. Мы сошли с тропы, подошли, сказали слова приветствия, посмотрели в их ясные глаза и отдали им бараний бок. Шесть пар глаз замерли на нас. Спокойно, молча. Мы почувствовали себя на флюорографии. Но это мимолетно, вскользь.
Они не вызывали опасений. Они и были теми условными аборигенами, встретить которых, нам бессознательно мечталось на этом месячном одиноком странствии. Загадочных, умудренных тайгой и горами. Получить от них парочку тайных знаний, гениальных таежных методик и почувствовать скрытое признание наших подвижнических успехов. Но, конечно, бессознательно. Да и есть хотелось. Есть хотелось всегда. Хлеба. Он приходил ночью, он приходил днем. Образом, памятью, желудочным соком. Пища богов. Но не в этот раз. Нам очень хотелось уйти. Чистая психология. Посттравматическая.