Покинув дачный посёлок, они разъехались в разных направлениях. По навигатору Лена в первую очередь направилась к ближайшему банкомату. Пачка подъёмных красно-оранжевых купюр приятно грела карман, но ей не терпелось поскорее увидеть эти нолики на экране телефона, зафиксировать первый результат в списке ачивок. Электронная валюта всё глубже проникает в умы и опутывает кошельки обывателей виртуальными щупальцами нулей и единиц, спасая деревья и радуя Грету. Хранить сбережения в электрических банковских матрасах кажется и надёжнее (если не сильно погружаться в их судьбу), и удобнее. А удобнее – это всегда лучше. На часах было около пяти вечера, когда Лена подъехала к дому и не без труда приткнулась на свободное место во дворе. Тяжёлые и чувствительные педали в сочетании со смутными, почти призрачными границами автомобиля были пока непривычны.
На лавочке у подъезда в позе роденовского «Мыслителя» и в плаще сидел Рома Романов.
«Вот только драм сейчас не хватало. Тебе-то что здесь надо? Придётся ставить жирные точки и жечь мосты», – подумала Лена, замедлив шаг и подбирая убедительно-уничижительный тон для разговора.
– Всё кончено, Ром, – твёрдо сказала она, подойдя к лавочке.
– Почему? Объясни, – подняв на неё взгляд, спокойным и немного грустным голосом спросил Романов.
– У нас с тобой нет будущего. Больше не звони, не пиши и не ищи меня, – ответила Лена и, сделав над собой усилие, прошагала мимо.
– Но я люблю тебя, – тихо произнёс он ей вслед.
– И что мне делать с этой твоей любовью?! – обернулась Лена. – На хлеб намазывать? В магазине расплачиваться? Скажи мне, Ром! Где она, твоя любовь? Как мне увидеть её, чем почувствовать? Откуда мне знать, что ты опять просто не используешь меня?! Всё, хватит, остановись!
Она развернулась и уверенными шагами направилась к подъезду. Несмотря на показной холод, который изо всех сил старалась изобразить, подавленные чувства стучали комом в груди и рвались мокрыми каплями из глаз. «Жалость должна умереть», – твердила себе Лена, но самая непослушная слезинка уже бежала вниз по щеке. Дверь закрылась за спиной, она осталась совершенно одна в прохладной темноте подъезда перед ступенями лестницы к лифту.
«Все хотят готовой любви. Научиться любить не хочет никто. Бедные, бедные люди», – глядя в тёмное вечернее небо, разочарованно произнёс Рома. Он медленно поднялся со скамейки, отвернул ворот плаща и растворился среди серых безликих улиц.