Александр Николаевич готовил переиздание своих очерков. Текст первых его статей (Русское масонство в XVIII веке // Вестник Европы. 1867. Кн. II, III, IV, и Русское масонство до Новикова // Там же. 1868. Июнь и июль) был им переработан еще в 1870 г. и получил единый, законченный вид – истории русского масонства в XVIII в. Книга не была издана, так как автор отвлечен был дальнейшими исследованиями в той же области (Материалы для истории масонских лож // Вестник Европы. 1872. Январь, февраль, июль, и Хронологический указатель русских лож. 1873). Позднее Александр Николаевич предполагал свести в одно целое уже все названные работы, и это задержало переиздание очерков, потребность в котором между тем давно назрела.
Текст очерков печатается теперь в том виде, какой ему был придан Александром Николаевичем. В качестве приложений помещены «Материалы», «Указатель лож» и позднейшая статья «Homunculus» (1896 г.). Приложения составляют, по внутреннему своему содержанию, одно целое с основным текстом.
Много усилий потрачено редактором на переработку «Указателя лож»; иные сведения пришлось выбросить как неверные, некоторые свести воедино, многое добавить; вместо прежних 142 лож отмечено теперь 187. Конечно, и в таком виде «Указатель лож» не может считаться законченным и по-прежнему сохраняет характер издания «для дополнений и поправок».
В остальных частях книги редактор старался сохранять в неприкосновенности текст Александра Николаевича, предпочитая выносить поправки в «Примечания» после текста[1]. То, что тем не менее пришлось вставить в текст, отмечено прямыми скобками. Изменения или перестановки оговорены в «Примечаниях».
Г. Вернадский
«Имя Новикова, – так начинает свою книгу его биограф[2], – стало пользоваться громкой известностью в России более восьмидесяти лет тому назад, и в течение целого десятилетия общее внимание образованных людей было обращено на деятельность этого необыкновенного человека и его друзей. Несчастие, постигшее Новикова, положило конец не только этой деятельности, но и толкам и рассуждениям о ней. Предмет такого рода не мог подлежать, по весьма понятным причинам, ведению печати в течение длинного периода времени. Последователи Новикова, так называемые мартинисты и масоны, ограничивали также очень долго свои беседы и воспоминания о нем тесным кружком немногих избранных. Причины тому были преимущественно следующие. Люди эти не хотели выступать перед публикой с рассказами о прошедшем и подвергать заветные свои убеждения презрительным насмешкам несведущих и легкомысленных людей, которых ободряло осуждение, поразившее официально Новикова и его действия. Притом же после гонения, испытанного Новиковым, рассказы о нем могли возбуждать подозрения в сочувствии к делу его, ославленному как опасное, и к людям, провозглашенным зловредными. Таким образом, молчание об обстоятельствах, касавшихся Новикова, происходившее из скромности и из опасений, обратилось надолго в некую привычку. Даже в то время, когда масонские учения, близкие по духу к новиковскому, опять взяли силу и стали (около 1810 г.) проповедоваться в довольно значительном числе книг, оригинальных и переводных, выходивших не только в столицах, но и в провинциях, – молчание о лицах, составлявших новиковский круг и участвовавших в его деятельности, все-таки почти не нарушалось. Разве изредка прерывалось оно в печати полунамеками и загадочными иносказаниями…»