Как известно, «перестройка» началась с освобождения по инициативе руководства страны исторической памяти, печатного слова, живой мысли. Поначалу политика «гласности» была направлена, прежде всего, на оживление и модернизацию господствовавшей идеологии, терявшей доверие в обществе и мешавшей проведению политики либерализации. Кроме того, «гласность» – в официальных заявлениях Советского руководства – отождествлялась с конструктивной критикой существующих недостатков и не предусматривала возможность использования её в целях, направленных на дискредитацию социалистического строя. Тем не менее, на деле «гласность» позволила выйти на поверхность мнениям, существовавшим в среде неформальных групп, объединений и отдельных «мыслителей», чьи суждения, зачастую, серьёзно расходились с коммунистической идеологией. Под лозунгом «восстановления исторической правды» осуществлялись не только масштабные разоблачения, связанные с прошлым ряда государственных организаций, Коммунистической партии, но и их целенаправленная дискредитация, перешедшие в постановку принципиальных вопросов о сущности существующего строя, о причинах кризиса, обусловившего необходимость перестройки и о законности самой КПСС. Политика «гласности» позволила подняться недовольным существующим порядком и способствовала проявлению самых разнообразных форм протеста против него. Она поощрила процесс политизации и идеологической поляризации общества, происходившей на фоне растущего недовольства всё более ухудшающимися условиями жизни и нарастанием кризисных явлений в экономике страны, спровоцированных уже самой «перестройкой». Данные процессы определили социально-политическую атмосферу в обществе и способствовали трансформации недовольства в появление различного рода организованных и структурированных движений общественного протеста, в том числе и в виде националистических движений.
Политика «гласности» и демократизации общественной жизни обнажила и обострила массу проблем, накопившихся за годы Советской власти в национальном вопросе. Эти проблемы были связаны и с дискредитацией идеи интернационализма, и со сталинской национальной политикой, бюрократической и во многом репрессивной, и с брежневской кадровой политикой, пытавшейся нейтрализовать проблемы национального вопроса при помощи поощрения национальных бюрократических элит без разрешения серьёзных проблем между республиками Союза. Одной из важнейших проблем в национальном вопросе, как представляется, было и то, что подлинно федеративные отношения между республиками де-факто подменялись унитарной моделью управления. Рост напряжения в межнациональных отношениях, спровоцированный «сверху» обнажением и акцентированием «болевых точек», вылился в межнациональные конфликты, а проблемы, связанные с национальным вопросом – в стремительно нараставшие центробежные тенденции. Межнациональная напряжённость возникла почти во всех республиках. Особенно тревожным было ухудшение отношения к «русским колонизаторам» со стороны «коренных народов», радикальная часть которых чем дальше, тем активнее создавала свои национальные движения, носившие всё более националистический и сепаратистский характер. Русским в этой ситуации данным национал-сепаратистским движениям противопоставить было, по сути дела, нечего: ни тогда, ни после не было ни достаточно сильных русских национальных политических организаций в национальных республиках, ни единого русского национального движения в масштабах всей страны. Процесс возникновения последнего был долгим и мучительным, он происходил с серьёзным отставанием от аналогичных процессов у других народов страны. Русский народ, являвшийся главной цементирующей силой интернациональной государственности, оставался этнически толерантным, не склонным к радикализму и национализму.