– Помешивай ее по дороге, – велел Бесподобный, если она загустеет, то придется чертовски долго расплачиваться, – заметив потрясенное лицо Шэй, он добавил: – Мне, разумеется, не тебе.
В такт шагам она принялась покручивать палку. Бадья оказалась тяжелее, чем выглядела, и мухи уже начали алчно пикировать в нее.
– А что в мешке?
– Надеюсь, овечьи кишки, – он перехватил свою ношу другой рукой и выразительно взмахнул освободившейся, – для сцены сегодняшнего вечернего сражения. Торговец шелком привяжет их под своей туникой, – пояснил он и, подавшись вперед и сделав выпад воображаемым мечом. Я закалываю его, а они вылезают. Жаль, что на прошлой неделе у них оставались только коровьи кишки. Слишком большие. Они, черт побери, прорвались наружу еще до того, как я всадил меч. Получилось, как будто наш купец вдруг разродился.
– А кровь зачем?
– Для следующих сцен. Ею наполняют свиной мочевой пузырь и привязывают его сюда, – под показал на свою подмышку, – а когда тебя пронзают, ты давишь его, – он глянул на Шэй с печальной ухмылкой.
– Мы все еще опаздываем, – продолжил он, – этих деревенщин, разрази их гром, с каждым днем становится все больше. Как ты смотришь на один особый ускорительный маневр, по крайней мере вовремя доедем до Блэкфрайерса?
Шэй ответила ему насмешливым взглядом, и тогда он, обмакнув пальцы в бадью, жирно мазнул ими себя по горлу. На нее дохнуло противным металлическим запашком.
Протиснувшись на улицу, он завопил:
– О Боже! Ублюдки перерезали горло! – и рухнул спиной на руки Шэй. С перевернутым лицом, он казался ей совсем ребенком, пока не подмигнул с хитрющим видом. Заслышав крики, толпа расступилась, и перед ними пробежала дрожь волнения. Бесподобный что-то лепетал, хрипел и булькал у нее на руках, точно умирающий, но каким-то образом его ноги помогали им продвигаться по улице.
Его задумка дошла до нее, и она решила ему подыграть.
– Черт возьми, прочь с дороги, – заорала она странным звонким голосом, – пропустите же нас.
Люди жались к стенам домов, отступали под навесы. На их лицах отражалось смятение, а взгляды явно говорили: «Слава Богу, меня пронесло, пришили какого-то другого бедолагу», – и Шэй охватило их заразительное облегчение.
– Теперь налево, – прошептал Бесподобный, продолжая изображать предсмертные муки, и, когда они оказались в тихом пустом переулке, выпрямился и вытер лицо. Он притянул Шэй к себе, озадачив ее таким жестом. Их лица сблизились.