Белая эмиграция в Китае и Монголии - страница 40

Шрифт
Интервал


Жизнь в Урге восстанавливалась. Полицмейстером и комендантом Урги был назначен знаменитый подполковник А. Сипайлов, о деятельности которого будет разговор впереди. Комендантом Маймачена был назначен прапорщик Степаненко, бывший жандармский унтер-офицер. Есаул М. был назначен в помощь Сипайлову.

Дивизия отдыхала, а интендантство в специально устроенных мастерских спешно шило для всех из синей чесучи тырмыки, унты, офицерам сапоги, всем кожаное обмундирование. Барон был тих, доволен, и дивизия стала понемногу забывать о страшных днях порок и других жестоких наказаниях. Но дивизия была составлена из людей, прошедших «огонь, воду, медные трубы и волчьи зубы», и без наказаний жить не могла. Барон провинившихся офицеров и солдат садил на крыши домов. Любопытную картину представляла в то время Урга. В районах расположения воинских частей, тут и там, по крышам разгуливали, сидели и стояли офицеры. Некоторые просидели на крышах по месяцу, а знаменитый хорунжий Тубанов, командир Тибетской сотни, после своего подвига окончательно распоясавшийся, влез на крышу, просидел там неделю и… снова стал человеком.

В это время Унгерн вел переговоры с монгольскими князьями. Вскоре он выпустил политический приказ № 15. В нем точно говорилось: «С моей Азиатской конной дивизией иду на жестокую и беспощадную борьбу с красными под знаменем: За Царя Михаила Александровича». В этом духе он подготовлял дивизию к выступлению, но свое интендантство, которое органически не терпел, не забывал, и в приказе было сказано: «Стыдно офицерам сидеть в обозах, нестроевых и комендантских командах, в интендантстве и пр. подобных учреждениях, а потому, чтобы отличить доблестных воинов от этих людей, всем тыловым чинам приказываю надеть погоны поперек плеча».

Этот знаменательный приказ произвел бурю. Многие интендантские чины немедленно же подали рапорта об откомандировании в строй, и отдельным из них Унгерн наложил резолюцию: «Разрешаю погоны носить продольные».

Добрался Унгерн и до Ургинской управы, которая была большевистского толка и которую освобожденные из тюрьмы офицеры и их семьи считали прямым виновником их мук и страданий.

Произведя расследование, барон приказал весь состав городской управы расстрелять, успел бежать только товарищ председателя управы еврей Шейнеман, председатель же управы священник Парников не избег общей участи. На допросе священнику был задан вопрос: «Как вы, служитель Бога, работаете с безбожниками и преступниками?» На это арестованный коротко, но твердо ответил: «Я был служитель культа, который сейчас уже умер, а потому и работал с большевиками». Расстрел был произведен за городом.