– Доктор физико-математических наук. Он со своей командой разработал ловушку для чужака и систему свечения.
Я долго молчала, сжимая кулаки.
Суров вздохнул, зачесал пальцами светлую челку, собирая ее со лба.
– Тебе нечего терять, – сказал он сущую правду. – Тебя ищет один из них. Я подумал, что ты сделаешь все возможное, чтобы спастись.
Да, это было так.
Но…
Я подняла голову, снова встречая взгляд Сурова.
– Что именно я должна делать?
– Дубровского привезут уже сегодня. Он введет тебя в курс дела, – Суров снизошел, чтобы пояснить: – Он настаивал на том, чтобы контактером была именно девушка.
– Лев и собачка… – отвернувшись, резко сказала я. – Вы читали сказку Толстого «Лев и собачка», товарищ подполковник?
Мне не хотелось ощущать себя в роли жертвы для хищника, но был ли выбор?
– Не помню, чем там все закончилось, – усмехнулся Суров.
– Все умерли, – мрачно бросила я. – Но лев, определенно, стал чуточку лучше и добрее.
Я поднялась, желая покинуть кабинет как можно скорее. Как истинная плакса я, наверно, ждала жалости, может, защиты от Сурова. Но этот человек был до крайности черствым и бесчувственным.
– Эля, – это обращение прилетело мне в спину, когда я уже схватилась за дверную ручку.
Я бросила взгляд через плечо и обомлела. Суров вытянул руку, демонстрируя деревянные четки, которые отец вешал на зеркало в нашей машине. Все затрепетало у меня внутри, а к глазам подступили горячие слезы.
– Я не знал, что взять оттуда, – сказал мужчина, и я не поверила собственным ушам. – Подумал, тебе это может быть дорого. Как память, – он неожиданно увел взгляд: – … твоих родных мы похоронили.
Я не помню, как подошла, как эти четки оказались у меня в руках. Не помню, как прижалась к груди Сурова, страшно и беззвучно рыдая.
Его военная куртка пахла сигаретами и была грубой на ощупь.
Я помню только мощные удары его сердца, глубокое ровное дыхание и жар ладоней, опустившихся мне на плечи.
***
Длинные лопасти вертолета закрутили воронкой колкий ветер.
Суров выбросил окурок, видя, как открывается дверца, и на асфальт неловко выпрыгивает Марк Дубровский. Его темно-каштановые волосы растрепались и он, пригнувшись, побежал к Сурову.
Он был довольно молод для именитого профессора – не больше сорока пяти. Суров уже имел возможность оценить, насколько этот человек был жестким и фанатичным. Фанатик своего дела. Суров поморщился – фанатиков он не любил.