Я решилась открыть люк танка и выйти на свежий воздух.
Снести стены своей темницы, снять кандалы.
Я имела право жить дальше.
Как и он.
Я это четко поняла.
Каждый из нас совершил роковые ошибки. Но если мы будем и дальше упиваться ими, то просто захлебнемся этим ядом. Мы все еще живы, значит у Всевышнего есть на нас свой план – и мы можем, просто обязаны стать счастливыми. Иначе зачем это все?
***
Эти два дня в Красноярске стали для меня настоящим потрясением. Все ориентиры, на которые я опиралась после “рождения” Аделины, рухнули. Как я могла так заблуждаться и искренне верить в созданные собой иллюзии?
Уверена, что не предложи мне тогда муж вариант с новыми документами и фиктивными похоронами, я бы сто процентов отказалась от операции. И убила бы не только себя, но и своего ребенка.
Рассказали бы позже обо всем другим или настаивали на более плотном общении с родными, когда я была к этому не готова – сбежала бы в какую-нибудь деревню ото всех. Меня тогда так переклинило, так захлестнула собственная боль вперемешку с чувством вины, что я превратилась в загнанного волчонка, для которого любая близость с родными и их помощь воспринималась, как красный флаг.
И как меня любили и принимали со всеми моими тараканами мама и муж, что позволили пребывать в этой имитации “так будет лучше для всех”, позволив самой вылезти из своего болота. Потому что если бы они сделали это за меня, уверена, я бы ничего не поняла и сопротивлялась бы до последнего, все глубже застревая в трясине, отказываясь видеть очевидное.
Моя семья – это поДАРок небес. И что бы со мной не происходило, как бы сильно я не облажалась, как бы они от этого не пострадали, они меня прощали. И всегда были за меня. Я была частью этой удивительной семьи. Пожизненно. И этот “аванс” мне предстояло отработать сполна.
И начала я прямо с этого дня. В аэропорт меня приехала провожать мама. Ма-ма. Моя мама. Я называла ее так про себя, смакуя это слово со вкусом счастья на кончике языка. Она не спускала с рук Оливку, а та, довольная, пользовалась ее добротой. Муж поглядывал на меня, сверяясь, как мне эти метаморфозы. В ответ он видел Аделину, которая выкарабкивалась из своего кокона невидимки-неживинки.
Эми позвонила, что едет меня проводить и попросила встретить ее у входа в аэропорт. Я взяла Лив, чтобы познакомить ее с подругой и хоть немного дать рукам мамы отдохнуть. На улице нас накрыла огромная белоснежная перина. Мы с дочкой смотрели на небо. С него сыпались самые огромные пушистые снежинки, какие я только видела. Словно сами небеса благословляли нас на что-то новое, прекрасное в нашей жизни. Лив смеялась, пытаясь поймать снежные хлопья голыми ладошками. Я подняла лицо вверх, закрыла глаза и позволила им падать на мое лицо.