Встаёт, подходит ко мне вплотную, и я чувствую его дикий пряный аромат, исходящий от его кожи в прорези рубашки.
– А ты смелая девочка. Дерзкая, – вдруг просовывает он свою жёсткую ладонь прямо в вырез моего платья и сдавливает мою грудь!
Я вижу, как мой отец пытается вскочить со своего места с криком «Не смей…», но тут же ещё один здоровый бугай бьёт его наотмашь.
Папа падает обратно на стул, закрыв лицо руками, и я вижу тоненькую струйку крови, тонкой змейкой бегущую между его пальцев…
Я стою, застыв и смотрю молча на своего отца, пока чужая мужская рука лапает мою грудь. Больно сжимает её…
Это первый мужчина, который это делает со мной. Я никогда не позволяла это делать Игорю, и я признаюсь сама себе, что мне на самом деле никогда и не хотелось, чтобы он дотрагивался до меня так.
Так властно. Настойчиво. По-хозяйски. Как делает этот мужчина со шрамом.
Подушечка его пальца обводит вокруг моего соска, и он вдруг затвердевает под ним крошечным нераскрывшимся бутоном.
Что-то горячо и тепло ухает у меня внизу живота, и я прикусываю нижнюю губу, опасаясь, что это вдруг кто-то заметит.
Заметит моё вдруг внезапно вспыхнувшее томление. Это странное желание. Истому.
Моё лицо начинает пылать, я смотрю в глаза этому незнакомцу и вижу, как на дней его глаз плещется чёрное озеро.
Которое затягивает меня в свой бездонный омут…
Я не хочу, чтобы он убирал сою руку. Как странно, что даже сейчас, стоя перед этой кучей бандитов, которые избивают моего отца и щупают меня, как живой товар на рынке, я вдруг чувствую пробуждение чего-то неведомого глубоко внутри своего тела. Чего-то, что спало во мне до этого самого момента…
Но он уже убирает свою руку и переходит к моей сестре, Тоне, которая стоит рядом со мной, и моя грудь и сосок продолжают пылать, словно отравленные навсегда этим прикосновением…
– Ну что, Артём, кого мне лучше взять в счёт уплаты долга, а? – оборачивается он к моему отцу.
К моему папе, который всегда был таким добрым. Смелым. Самым сильным.
Отцу, который всегда мог защитить меня.
Но сейчас он сидит, опустив плечи, с приставленным к виску дулом пистолета, и единственное, что я вижу в его взгляде – это ненависть.
Ненависть, направленная на этого странного дьявольского незнакомца.
Который пришёл за нами. Или только за одной из нас?