– Не бойся, Диана. Эта еда безопасна – её готовила Азиза.
– Понятно. Спасибо, – киваю. Так и правда спокойнне – знать, кто готовил.
Под внимательным взглядом мужчины беру ложку и пробую суп.
Вкусно.
И, вопреки ожиданиям, тошнота не только не усиливается, но даже отступает.
Съев немного, снова смотрю на Албаева, который так и стоит у меня над душой, скрестив руки на груди.
– Вы и в душ со мной пойдёте? – приподнимаю брови саркастично и почему-то снова перехожу на вы.
– Ну если ты так сильно этого хочешь…
Он говорит ровно, но в глазах, в этом дьявольском прищуре я замечаю такую искру, что суп не в то горло идёт, заставив закашляться.
Гад.
– Спасибо, кхм… – пытаюсь откашляться и нормально вдохнуть. – Обойдусь.
Албаев снова ухмыляется, но на этот раз направляется к двери. Уходит, ничего не сказав.
И, кстати, щелчка замка я не слышу.
А буквально минут через пять, когда я расправляюсь с супом и принимаюсь за сырник, с улицы доносятся громкие голоса. Точнее плач. Женский.
Отставив тарелку, иду к окну.
На улице Мадина и её дочь Хани. Обе рыдают, пока двое охранников Албаева грубо тащат их под руки к воротам.
– Прости нас, Самир! – выкрикивает Мадина уже у самой калитки. – Прости! Она не ведала, что творила! Дура девка! Я ей сама чуть космы не повыдирала! Она просто влюбилась в тебя, Самир!
Но вопли Мадины действия ни на охранников Албаева, ни на него самого, спокойно идущего сзади от ступеней крыльца, не имеют. Мадину, вслед за её дочерью, выталкивают за ворота.
В себя я прихожу окончательно где-то день на третий. Слабость уходит, просыпается нормальный аппетит, а желудок перестаёт жить своей жизнью и перестаёт напоминать о себе тошнотой и периодическими спазмами.
Спасибо Азизе за её заботу, за замечательный куриный суп и мятный чай – она просто мастер ставить на ноги болеющих. С неё бы, кстати, получилась отличная медсестра, жаль, что с её социальным положением образование для неё оказалось недоступным.
Албаев, как сказала Азиза, куда-то уехал на пару дней по делам бизнеса, а ей приказал присматривать за мною и моим здоровьем. Но двор его дома по-прежнему напичкан охраной, так что мысли о побеге я отметаю. Я так-то сейчас и ста метров не пробегу, чтобы не свалиться с коликой в боку, чего уж говорить про заборы и прочее. Тем более, думается мне, тут жутский пёс никуда со двора не делся.