– Есть такое, – отвечает деловым тоном безопасник, и в его руках появляется папка с документами.
Мужчина отталкивает ее от себя, я быстро перехватываю документы и в нетерпении открываю первый лист.
«Тина Трошина, двадцать два года, состояла в отношениях с Вороновым Никитой Михайловичем».
– Я их не знаю, – второй раз пробегаю глазами по строчкам и не понимаю, каким боком эти двое, вернее, трое ко мне.
А главное, совершенно не понимаю, почему девица в письме указала, что ребенок мой.
– Знаете, Максим Филиппович. Никита Воронов был усыновлен неким Данилой Вороновым, а до этого у пацана была фамилия Ржевский.
И тут в меня словно молнией шарахает от осознания того, что сейчас, спустя столько лет, всплывает вся подноготная моего отца…
Мама совершенно случайно узнала об измене отца. Деловые командировки, задержки в вечернее время стали вызывать много вопросов у нее. И она прибегнула к услугам частного детектива.
Когда все вскрылось, мать слегла на неделю, толком ничего не ела. У цветущей женщины выперся позвоночник и проступили ребра, глаза впали, а лицо совсем осунулось.
Я тогда его ненавидел, да и сейчас не простил. Потому что мама так и не оправилась от этих измен, которые со временем переросли в количество.
Отец топчет эту землю, а ее уже как пятнадцать лет нет. Несправедливо.
– Понятно, – тяну, хотя до сих пор пазл в голове не складывается.
Есть единокровный брат, его женщина и их ребенок. Я-то тут при чем?
Мы не знакомы. И вряд ли подружимся. Я точно не собираюсь его искать и разбираться в наших несостоявшихся отношениях.
Видимо, вся противоречивость ситуации отображается на моем лице, и тогда Вадим добавляет:
– Никита Воронов – ходок. Имеет несколько судимостей. Сейчас его осудили на пятнадцать лет. Его баба решила сделать ноги, пока еще в силе и со смазливой мордой.
– Отлично они! Умельцы… – стучу по столу кулаком.
– Максим Филиппович, ребенка сдайте в дом малютки и просто сообщите во все нужные инстанции. Мы можем все взять на себя. Вы даже и не почувствуете ничего.
Я вскакиваю с кресла и меряю шагами кабинет.
– Это не «ничего», это же человек, мой, кровный…
***
– Мальчика нельзя у себя просто оставить, – с нажимом проговаривает Вадим. – Он не котенок.
Я киваю. Вся бумажная волокита по оформлению опеки та ещё мутотень. Пройти курсы, предоставить сто пятьсот бумажек. И если воспользоваться связями, процесс, вероятнее всего, ускорится, а вот что делать с его семейным положением?