– А то ты не знаешь? – говорит, будто это самая очевидная вещь на свете. Все же знали. Ну чего ты, Ая, опять все проспала?
– Подписывай, пока по-хорошему прошу. Откажешься – мне проще твой детский сад вообще расформировать, он денег почти не приносит, а тебя сократить. Или ты по статье хочешь?
– Я никак не хочу!
– А я разговаривать с такой грязью как ты не хочу. Не то что работать.
Вот тут уже никаких сомнений не остается откуда такое отношение. Неужели любимый крестник успел гадостей наговорить? И, судя по всему, так вывернул реальность, что обычно спокойная и рассудительная Татьяна Васильевна, разговаривая со мной, переходит все границы.
– Что ты моргаешь стоишь? Подписывай и на выход. Трудовая и расчет тебя ждут в бухгалтерии. Барахло своё в зале и раздевалке не забудь. Свободна.
– А как же сегодняшнее занятие? Мне нужно хотя бы попрощаться с детьми.
– Да как тебя к малышам пускать можно? Ты какой пример можешь показать? Упражнение первое – измена мужу! Так, что ли? Как же хорошо, что у вас с Олегом так и не появились дети!
Только бы не заплакать. Только не здесь, не при ней. Грудную клетку тугим корсетом сжимает спазм. Я не могу сделать вдох, да и не хочется. Мы никогда не откровенничали с ней на семейных сборищах, но она была единственной, кто при каждом удобном случае не спрашивал о детях и не желал каждым тостом скорейшего пополнения семейства. Она одна замечала, как Олег делает вид, что не слышит, а я смущаюсь и реву в туалете.
А теперь бесцеремонно нагло решила потоптаться на самом больном. Это я уже не могу вынести и шиплю на нее бешеной кошкой:
– Я понятия не имею кто и что вам про меня наговорили, но вы права никакого не имеете влазить в мою жизнь и комментировать бездетность. Я уже не говорю о том, что ваши личные предпочтения никак не должны влиять на работу!
– Ты меня еще поучи! Умная нашлась.
Я только качаю головой, абсолютно не могу поверить в то, что слышу.
– Знаете, я всегда вас уважала за честность и справедливость. Мне очень горько видеть, как вы опускаетесь до самых примитивных оскорблений и манипуляций. Даже не пытаясь разобраться в ситуации, – выдаю на одном дыхании и, наконец, могу сделать болезненный вдох.
Ее маска идет трещинами, осыпается мелкой крошкой, черты лица заостряются. В ней слишком много злости.