Но мне бы хотелось, чтобы она продолжала. Мне нравится, как Симона говорит. Ее голос такой мягкий, нежный, благородный… полная противоположность моему. К тому же всегда интересно слушать людей, когда они говорят о том, что любят.
– Вас не интересуют платья, – говорит она, тихонько смеясь про себя.
– Нет, – отвечаю я. – Не слишком. Но мне нравится вас слушать.
– Меня? – снова смеется она. Рассказывая о платье, девушка совсем позабыла свой страх.
– Ага, – говорю я. – Это так странно?
– Ну… – отвечает Симона. – Все, что происходит сейчас, довольно странно.
Теперь, убедившись, что меня никто не преследует, я сворачиваю на север и еду почти без цели. Мне нужно избавиться от машины – должно быть, она уже заявлена в розыск. От девушки тоже надо избавиться по тем же причинам. Я мог бы высадить ее на первом попавшемся перекрестке. Тем не менее я этого не делаю.
– У вас акцент? – спрашиваю я. Мне кажется, я услышал легкий акцент, но не могу определить его происхождение.
– Я не знаю, – отвечает девушка. – Я жила в разных местах.
– Где?
– Ну, я родилась в Париже – там живет семья моей мамы. Затем мы переехали в Гамбург, потом в Аккру… после этого, кажется, были Венеция, Барселона, немного пожили в Монреале – боже, ну там был и холод. Затем в Вашингтоне, где было немногим лучше. А потом я поступила в школу-пансион в Мезон-Лаффит.
– Почему вы все время переезжали?
– Мой отец – посол по особым поручениям. И бизнесмен.
– А мама?
– Она была шоколадной наследницей, – с гордостью улыбается Симона. – Ее девичья фамилия – Ля Ру. Слышали про трюфели «Ля Ру»?
Я качаю головой, чувствуя себя рядом с ней неотесанным невеждой. Девушка хоть и юна, но, кажется, уже объездила весь мир.
– Сколько вам лет? – спрашиваю я.
– Восемнадцать.
– Вот как. Выглядите младше.
– А вам?
– Двадцать один.
Симона смеется.
– Выглядите старше.
– Я знаю.
Наши глаза встречаются в зеркале заднего вида, и мы улыбаемся друг другу. Улыбка для меня – это что-то редкое. Понятия не имею, чему мы оба так радуемся. Между нам чувствуется какая-то особая химия, когда беседа течет сама собой и любая фраза кажется уместной. Хоть мы и два незнакомца в этой неразберихе.
– Вы остановились в «Дрейке»? – спрашиваю я.
– Нет, наша семья снимает на лето дом в Чикаго.
– Где?
– В Линкольн-парке.
– Я живу в Олд-Тауне.