Когда Симона снова встает, я обхватываю ее одной рукой за талию, а другой – закрываю ей рот.
Девушка пытается закричать мне в ладонь, но звук едва различим. Кошка убегает, чтобы спрятаться в шкаф.
Я чувствую, как мокрый купальник пропитывает мою рубашку. Сердце Симоны бешено бьется о мое предплечье.
– Это я, – рычу я ей на ухо. – Не кричи.
Осторожно я отпускаю девушку. Она разворачивается под моей рукой и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
– Что ты здесь делаешь? – шепчет Симона. – Если кто-нибудь тебя услышит…
– Меня не услышат. Если ты не будешь шуметь.
– Ты с ума сошел? Как ты меня нашел?
– Ты сама сказала мне, где живешь.
– Но почему ты пришел?
– Я должен был снова тебя увидеть.
Мы все еще крепко прижимаемся друг к другу, и я чувствую, как трепещет ее сердце, словно дикая птаха.
Если раньше лицо Симоны казалось мне прекрасным, то это не сравнится с тем, каким я вижу его теперь, всего в паре дюймов от себя. Я чувствую запах хлорки на коже девушки, а под ним тот сладкий запах сандалового дерева, что ощутил тогда в машине.
Мне хочется всунуть свой язык в ее приоткрытый рот.
Черт возьми, за этим я и пришел – не так ли?
Я обхватываю ее лицо и целую так, как должен был поцеловать еще в машине. Я целую ее, как свою пленницу, свою невольницу. Я с силой проталкиваю свой язык к ней в рот, смакуя ее сладость. Я прикусываю ее губы и всасываю их с жадностью, пока они не опухают, пульсируя.
На секунду Симона замирает в моих руках от шока и, возможно, от ужаса. Но затем она тает словно шоколад, растворяясь во мне, позволяя своим рукам обхватить меня за шею. Ее пальцы запутываются в моих волосах.
Я подхватываю девушку и бросаю ее на кровать – детскую и девичью, покрытую бледно-розовым балдахином и заваленную пышными подушками. Я скидываю их на пол, чтобы освободить место для худенького тела Симоны и моей массивной фигуры. Пружины скрипят под моим весом, когда я нависаю над девушкой.
– Подожди! – выдыхает Симона. – Скажи мне теперь свое имя.
– Данте, – отвечаю я.
– Это твое настоящее имя?
– Да.
– Ты не лжешь?
Я смотрю в ее глаза, отливающие янтарем в этом свете, и говорю:
– Я никогда тебе не солгу.
Целую девушку еще крепче, прижимаясь к ней всем телом. Я полностью одет, а она практически обнажена.
Я прижимаю губы к ее соскам, впиваясь в них сквозь купальную ткань, как и представлял. Я чувствую вкус хлорной воды и ощущаю, как твердеет сосок под моими ласками.