– И ценой двух дюжин лодок, пришвартованных к пирсу, – сказал Одвин.
– А что с ними? – Шай попытался подняться в кровати.
– Как только твои ветра растащили каменную глыбу на части, Арамей хлынул. Сорвал лодки и унес их вниз по течению. И затопил набережную, – сказал Мачео.
– О… – шепнул патриций. – Не самое лучшее начало выборов мэра.
– Ты шутишь? – воскликнула Кларена. – О тебе только и разговоров все эти два дня!
– Хочешь сказать, я валялся тут целых два дня?
– Именно. Но оно того стоило. Ты теперь герой, освободивший Арамей от преграды.
– Правда? – через силу улыбнулся Шай. – Значит, получилось… А что эти придурки из синедриона?
– Один из них не отходил от вашей постели и поил вас травами, – прокашлялся Одвин.
– А двое других? – спросил патриций. – И извините, я не хотел вас обидеть.
– Да есть ли разница, – сказал Мачео. – За годы службы Дейне я изучил все помыслы этого клубка змей, что именуется синедрионом. Одвин проголосует за тебя. Он был предан Дейне, но ее манера управлять не находила последнее время отклика ни у него, ни у жителей. Надо быть слепым, чтобы не видеть: ты – лучший кандидат. А Одвин не слепой. Во всяком случае, не когда речь заходит о созерцании красавцев вроде тебя.
– Если вы и вправду согласитесь дать мне свой голос, – сказал Шай, глядя на лекаря, – я буду править по-другому.
– По-другому не значит лучше. Но я проголосую, – подтвердил лекарь. – Не только по той причине, что вы избавили город от того каменного нароста. И не только потому, что вы приятны моим глазам. Я попросту не хочу видеть Эрбуса во главе Аджхарапа. Акира же – особа непритязательная и ведомая. Уверяю, у вас есть и ее голос. А главное – вы в почете у жителей. Стало быть, избрание вас новым мэром – лишь дело времени и парочки формальностей.
– Дело какого времени?
– Недолгого. Выборы состоятся через семь дней.
Когда спустя еще два дня Шай окреп и впервые покинул покои Одвина, показавшись на публике, его встретили ликующими криками и овациями. Моряки, торговцы, нищие, корабельщики, дети и их родители, старики и счетоводы – все неистово хлопали патрицию, который опешил от такого, без преувеличения, теплого приема. «Шай! Шай! Шай!» – эти крики тонули в аплодисментах и радостных, заливистых возгласах. Даже Акира тихо хлопала в ладоши. Один только Эрбус, стоя поодаль от толпы, безмолвствовал, показательно сложив руки у себя на груди. «Шай! – голоса жителей не думали утихать. – Шая в мэры!»