Женщина в мешковатом сером свитере и легинсах перестает перешептываться со своей соседкой по очереди сзади, когда понимает, что я могу ее услышать. Меня тут же захлестывает глупое чувство вины. Я здесь пока что никому не сделала ничего плохого, и я ненавижу их и ненавижу себя за это чувство, потому что, разумеется, все дело во мне, а не в этой глупой снежной буре, из-за которой все в супермаркете «Биг Уай» так всполошились. Ничего мне не сказав, женщина начинает самостоятельно складывать в пакеты свои покупки. Еще чуть-чуть, и она оттолкнет локтем Дарлин, которая в кои-то веки не спешит заняться упаковкой.
Я не могу удержаться, мне нужно что-нибудь сказать.
– Спешите? Уезжаете из города? – Фразу «уезжаете из города» я говорю почти шепотом. Словно это какой-нибудь грязный секрет, известный всем.
– О. Да. Нет. Простите. Извините, – говорит она Дарлин, продолжая складывать покупки. Ее руки дрожат. Я знаю это чувство. Краем глаза смотрю на кредитную карту женщины и пытаюсь запомнить все шестнадцать цифр ее номера. Так, просто для развлечения.
Дарлин особенно не переживает, если ее отталкивают в сторону. Она смотрит на экран телефона, охает и кряхтит, как будто ей больно от того, что она там видит. Песня не помогает. Встреча с тренером Джули прямо выбила меня из колеи.
Тони по-прежнему пытается регулировать поток покупателей, но безуспешно. В каждой кассе – длинная очередь, и покупатели недовольно ворчат и оглядываются по сторонам в надежде, что откроются еще кассы. Самое подходящее время крикнуть Тони, что мне нужен перерыв.
Он открывает рот, чтобы возразить, сказать «нет, только не сейчас», но я взглядом заставляю его заткнуться. Он знает, что не может мне отказать. Он проходит сквозь толпу и садится за мою кассу.
– Только по-быстрому, – говорит он.
– Постараюсь. – Я беру свое пальто. Оно совсем тоненькое.
Он что-то бормочет себе под нос, возмущается, как же я не понимаю, что тут сейчас творится, но я его больше не слушаю.
Дарлин продолжает возиться у кассы, покупатели мечутся между полками с товаром и теснятся в длинных очередях, я уже собираюсь выскочить из магазина, как вдруг меня накрывает, на мгновение мне кажется, что сейчас случится опять как прежде: перед глазами все потемнеет, а потом я приду в себя и не буду знать, в какое дерьмо вляпалась, потому что я была уже не я и в этом состоянии сделала что-то очень плохое, но даже не знаю, что именно. Как в тот раз, который описывается в моей газетной вырезке – я, как и полицейские, не могла понять, почему та чокнутая баба, которая не была мной, решила вдруг поехать на юг вместе с моей дочкой.