– Вижу, что вы уже познакомились с Янеком, – нарисовался всё такой же распростертый Франтишек и перехватил лист с инструкциями. – Запомнили?
– В общих чертах, – поводил глазами Войцех.
– Очень хорошо. Забудьте и напишите для землемера, – порвал документ Франтишек. – Я обязан бороться с бумажным оборотом в общественным местах, ничего не поделаешь.
– Как же мне поступить с новой инструкцией? Ее вы тоже обязаны порвать? – осведомился Войцех.
– Разумеется. Не вздумайте мне показывать, даже если я буду очень любопытствовать. Несите бумагу сразу Янеку, у него никогда не отыщется, – наставлял начальник тайной канцелярии.
– Зачем тогда писать, если затем прятать? – посмеивался Войцех.
– Вы еще так молоды, – Франтишек схватил его за локоть и чуть не палец просунул в прореху под заплаткой. – Мы следуем установленному порядку. Иначе наступит хаос. Раз уж я оказал вам любезность и ввел в общество пана Бержа, вы должны слушаться.
В конторщике чувствовалось умение переживать смены режимов, разжигать международные конфликты и улаживать положение на волосок от, но неистовое охранительство одному ему известного порядка совершенно сбивало с толку.
– Конечно, я против хаоса…– цеплялся хоть за что-то понятное Войцех.
– Вот и договорились. До конца коридора и спросите Геньку, Эугена Домбровского. Он выдаст аванс, – покровительственно глянул на собеседника Франтишек и, как бы поправляя, с силой дернул за лацканы пиджака.
«Называют по фамилии. Кажется, Генька – птица важная, да больно бестолковая», – прикидывал Войцех. Из-за поворота Г-образного коридора жужжала болгарка. Через приоткрытую дверь за работой можно было наблюдать шарообразного мужчину в хемингуэевском свитере морского волка и (внезапно) маске чумного доктора. Он склонился над опрокинутой софой и отнимал ей ножки, будто в наказание за неудавшееся бегство и в упреждение дальнейших эксцессов. Видимо, чтобы не разносила по окрестностям черную смерть. Несколько стульев с цветочной обивкой подпирали стены, испещренные рикошетами резьбы. При них же соглядатаями стояли картинные багеты, убежденные в своей неприкосновенности (проблематично ожидать побега от прямоугольника!). Если бы пан Берж не упомянул о сплаве, происходящее однозначно сошло бы за ремонт декораций на задворках провинциального театра. Почувствовав чужого, чумной доктор прекратил процедуру и надвинул клюв на лоб.