– А теперь я хочу услышать четко и по существу, – говорит он, подходя к бару и доставая бутылку с бокалом. – Какого черта происходит?
– Я все знаю.
Все же не выдерживаю. Слова срываются с губ горьким пеплом.
– О чем ты?
Он реально не понимает? Или же прикидывается так искусно, заслуживая Оскар.
– Я знаю про пари, Фирсов.
Муж вздрагивает и бледнеет. И эта его первая реакция отзывается болью в сердце. Я до последнего надеялась, что все это окажется ложью. Бравадой Каминской перед подругой. Но Макс выглядит виноватым. И чертовски злым. Такое чувство, что бокал в его руке сейчас треснет.
– Кто? – глухо цедит сквозь зубы.
– Просветил меня? – мой голос дрожит от сдерживаемых эмоций, внутри все натянуто в тугую спираль, которая вот-вот оборвется. – Это уже неважно, Максим.
– Послушай, Аглая, всё не так, как ты думаешь, – горячо затараторил муж, его глаза потемнели, став почти черными.
С моих губ срывается нервный смешок.
– Хочешь сказать, не заключал пари с Андреем?
Макс сжимает челюсть, на его скулах ходят желваки.
Молчит.
– Наверное, круто было покрасоваться перед другом, как затащил меня в постель и стал первым.
По моим щекам текут слезы. Но у меня просто больше нет сил, чтобы их сдерживать.
– Черт, малыш…
В голосе Макса неподдельная мука. Он подходит ближе к креслу, опускается на корточки, захватывает мои ледяные ладони в колыбель своих рук. Его хватка обжигает, посылая болезненные импульсы по телу. Все внутри меня тянется к нему. Я так сильно люблю его, что вопреки всему хочу простить…
– Ты не должна была об этом узнать.
Я вырываю ладони и резко подскакиваю с кресла. Отхожу на два шага, чтобы быть как можно дальше от него и его прикосновений. Как же больно! Такое чувство, что с каждым вздохом я вдыхаю не живительный кислород, а опаляющий огонь, заполоняющий грудь.
– Давай сделаем это без скандалов, Максим, – со слезами в голосе говорю я. – Я просто не смогу…
– Никакого развода, Аглая, – муж рывком встает с пола и переводит горящий взгляд на меня. – Я тебя не отпускал.
На лице Макса появляется улыбка, больше похожая на оскал, а мои глаза округляются.
– Помнишь же, и в горе, в радости, – чеканит каждое слово он, приближаясь ко мне. – Пока смерть не разлучит нас.
Он не знает, но клятва больше не актуальна. Ведь сегодня во мне умерла та наивная девочка, которая поверила в его любовь.