Когда служба наконец закончилась, я с тяжелым сердцем направилась к келье настоятельницы. Мои шаги эхом отдавались в пустынных коридорах. Дрожащей рукой я постучала в тяжелую дубовую дверь.
– Войдите, – раздался властный голос матери Софи.
Я переступила порог, чувствуя, как колотится сердце. Настоятельница восседала за массивным столом, заваленным пергаментами. Ее худое лицо, изрезанное морщинами, казалось вырезанным из слоновой кости в мерцающем свете свечей. Проницательные карие глаза буравили меня насквозь.
– Мариель, – начала она, сцепив пальцы перед собой. – Я крайне разочарована твоим поведением.
Ее голос, низкий и хриплый, заставил меня вздрогнуть. Я опустила глаза, разглядывая узор на каменном полу.
– Посмотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – резко приказала мать Софи.
Я подняла взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Настоятельница поднялась из-за стола, ее тень, огромная и зловещая, заплясала на стене.
– Ты здесь не для того, чтобы глазеть на мужчин и предаваться мирским соблазнам. Твой отец доверил нам подготовить тебя к благочестивому браку. Неужели ты хочешь опозорить свою семью?
Каждое слово било, словно плеть. Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
– Простите, мать Софи. Я не хотела… – мой голос дрожал.
– Молчи! – оборвала она меня, взмахнув рукой. – Завтра ты весь день проведешь в молитвах и посте. А теперь иди и подумай о своем недостойном поведении.
Я поклонилась и на негнущихся ногах вышла из кельи. В коридоре было темно и прохладно. Я прислонилась к каменной стене, чувствуя ее шершавую поверхность под пальцами, и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать подступающие слезы.
Внезапно я услышала тихие шаги. Из темноты появилась фигура в монашеской рясе. Мое сердце пропустило удар, когда я узнала Тристана. Он двигался плавно, почти бесшумно, словно призрак в ночи.
Он остановился, явно удивленный нашей внезапной встречей. В тусклом свете факела я могла разглядеть его лицо – то самое лицо, которое уже преследовало меня в мечтах. Но сейчас, вблизи, оно казалось еще более совершенным, если это было возможно.
Тени играли на его скулах, подчеркивая благородство черт. Его глаза, кажущиеся почти черными в полумраке, смотрели на меня с удивлением и чем-то еще, чему я боялась дать название. Под этим взглядом я чувствовала себя так, словно он видит меня насквозь, до самой глубины души.