"Хайль Гитлер!" – сказал швейцар, когда мы вошли.
"Хайль Гитлер!" – сказал метрдотель, подойдя к нам с меню.
"Хайль Гитлер!" – сказал юноша, в чьи обязанности входило наполнять стаканы водой.
И: "Хайль Гитлер, сигареты, сигары!" – сладко пропела ярко одетая продавщица табака, останавливаясь со своим подносом у нашего столика.
"Хайль Гитлер" звучало повсюду с того момента, как мы сошли на берег в Гамбурге: носильщики на причале и вокзалах, водители такси, персонал отелей – все нас этим приветствовали. Поначалу это было удивительно, потом забавно, потом стало раздражать. Воздух был наполнен хайлями, произносимыми звонко и вызывающе, словно для того, чтобы показать всему слушавшему миру, что это шумное восславление Гитлера являлось неопровержимым доказательством искренней преданности Фюреру. Это было основной тональностью, лейтмотивом дня.
"Как бы мне хотелось, чтоб они прекратили; они так нервируют меня, что я готова завизжать, – сказала молодая немка за соседним столиком. – Хайль, хайль, хайль – они как попугаи, которые умеют повторять только одну реплику снова и снова".
"Пожалуйста, моя дорогая, будь осторожна – не так громко", – пробормотал её спутник, тревожно оглядываясь по сторонам, а затем, заметив вертевшегося неподалёку официанта, подозвал его и излишне звучным голосом выкрикнул: "Хайль Гитлер! Принесите мне, пожалуйста … о, да, винную карту". Господи, он тоже это сделал, напуганный, как и все остальные. Когда же нам пришло время оплачивать счёт, оказалось, что в нём насчитали лишнего.
"Эй, герр обер, взгляните-ка на эту ошибку", – произнёс Вик, мягко указав официанту на довольно заметное несоответствие. Однако, как ни странно, тот нисколько не смутился, а лишь разозлился и, не сказав ни слова и бросившись к метрдотелю, стал о чём-то с ним тихо совещаться. После долгих перешёптываний и пожиманий плечами он в конце концов вернулся с исправленным счётом, но без какой-либо попытки извиниться или объяснить "ошибку". Напротив, он свирепо зыркал на нас, пока мы платили, а когда мы уже собрались уходить, пробурчал: "Американское …", – и хотя последнего слова я не расслышала, оно, несомненно, было крайне нелестным.
"Почему ты отнёсся к этому столь серьёзно и не позволил парню получить его маленький навар?" – спросила я Вика, пока мы шли.