Его большие, красивые руки уверенно сжимали руль. У Даши пересохло во рту: неужели это произойдёт между ними?
Миша припарковался возле Дворца бракосочетания. Он повернулся к Дашке и металлическим голосом произнёс:
‒ Последний раз спрашиваю: возьмёшь деньги или эту машину, например? В обмен на флешку? Пойми, всё, что ты задумала ‒ ерунда, детская затея. Мне не нужна ты, не нужно вот это все…
‒ Нет, я своих решений не меняю, ‒ ответила Даша, не узнав свой дрожащий голос.
Миша вздохнул и вышел из машины. Дашка, сжимая паспорт в кармане, последовала за ним. В кабинет под номером два он зашёл без стука, больно сжимая ладошку невесты. У регистратора Фильченко, высокой, худощавой женщины с гулькой на голове, округлились глаза при виде этой странной пары.
Она нацепила на себя дежурную улыбку, только Миша резко одернул её, швырнув паспорта на стол и приказав ей поторопиться.
Фильченко сухо попросила молодожёнов расписаться в журнале и выйти в коридор. Через пять минут она вынесла паспорта, помахивая ими, чтобы просушить свежие оттиски штампа.
Понимающая регистратор вручила документы и свидетельство Дарье, угадав скверное расположение духа молодого мужа.
На обратном пути супруги по-прежнему молчали. Дарья не решалась что-либо спрашивать, Миша сосредоточенно вёл машину, нервно сжимая руль.
По мелькающим знакомым картинкам в окнах машины Даша рассматривала микрорайон, в котором жил Миша. Они припарковались возле подъезда. Напряжённое, угнетающее молчание прервал телефонный звонок. Миша ответил с теплотой и спокойствием в голосе, удивив молодую жену.
‒ Да, Варвара Степановна, я приеду с гостьей. Приготовьте для неё комнату.
Он впервые за время их с Дашей уединения повернулся к ней и произнёс:
‒ Даша, пересядь вперёд, я хочу поговорить с тобой. В квартире домработница, поэтому сама понимаешь…
Как только она выполнила просьбу, он огорошил её своим решением, словно ушатом ледяной грязной воды:
‒ Сначала я хотел купить у тебя право отказаться от брачной ночи. Предложить взамен что-нибудь другое…
‒ Миша, я же сказала тебе…
‒ Не перебивай меня! Я размышлял над этим всю дорогу, ‒ сухо ответил он, сощурив карие, оттенка янтаря, глаза. За маской высокомерия и уверенности пряталось бессилие. Дашка читала в его взгляде едва скрываемую злость от осознания беспомощности перед ней, маленькой шантажисткой.