– Тогда в чем дело, не пойму? Чего тебе не хватало?
– Ты уверена, что хочешь это услышать? – намекая, оговаривал меня.
– Не уверена… Я больше ни в чем не уверена, но раз ты начал…
Возникла пауза. Всего лишь затишье перед неотвратимой бурей.
А затем я на себе ощутила ее разрушающие последствия.
– Да потому что я задолбался! Ты же помешалась на мне и на этой чертовой свадьбе! Тебя стало слишком много, понимаешь? – проорал он, взрываясь бомбой, поражая меня сокрушительной ударной волной.
Ни разу Макар не срывался на мне и не повышал голос. Он никогда прежде не позволял себе разговаривать со мной в таком тоне.
Если у нас и возникали разногласия, он предпочитал отмалчиваться, чтобы не раздувать конфликт. Макар мог часами игнорировать меня. Вообще не замечать, словно я пустое пусто.
Порой я даже завидовала его выдержке и самообладанию.
Однако стоило мне немного успокоиться, и он сам становился инициатором примирения.
Но сегодня все было иначе. Его выдержке и самообладанию пришел конец. А на примирение я не рассчитывала.
– Нет… я не… я не понимаю, что ты имеешь в виду, – слабо проронила, мотая головой и желая вогнать слезы обратно в глаза.
Подняться бы с пола, но сил во мне совершенно не осталось. Я пребывала в эмоциональной коме. Ни жива, ни мертва. Никчемна.
А вот в Макаре было столько энергии, что он не знал куда ее направить. Он мельтешил у меня перед глазами, носясь из угла в угол точно маятник. Он был весь на нервах. Зол. Разгневан.
И я готовилась к тому, что весь его гнев несправедливым образом обрушится на меня.
Но куда мне еще потрясений? Я ведь и так была наказана сполна.
– Единственное место, где я мог побыть наедине с самим собой – это сортир! Закуток метр на метр! Но теперь мне даже посрать спокойно не удается! Ты и в туалете меня достаешь! Макар, сколько можно, ты скоро выйдешь? Я тут подумала, а может голубей запустим в небо? А что, было бы здорово! Макар, слушай, а какие лучше клятвы написать, чтобы гости прослезились? – пережав связки и жестикулируя руками, спародировал меня и остановился напротив.
Он возвышался надо мной, а я внезапно ощутила себя маленькой букашкой, которую без сожалений можно раздавить. Впрочем, я и без того ощущала себя раздавленной, словно по мне многотонным катком проехались.
Но то был не каток вовсе, а правда… Истина, поскольку в словах Макара я хорошо себя узнавала.