Полотенце еле сдерживает весь объем груди, который пенной шапкой выглядывает, завлекая. Тренируя и без того неуемное воображение. Интересно же, какая она там…
– Вы пришли поглазеть или у вас есть более веская причина? – говорит она возмущенно, сильнее затягивает полотенце, а я уже представил, как срываю его и воочию разглядываю два крупных шарика, как стискиваю каждый из них. Толкаю назад, наваливаюсь сверху.
Собственно, а когда я стеснялся своих желаний, какими бы необычными они ни были?
Делаю шаг, глядя, как большие глаза стали почти огромными. Резким броском хватаю ее руку, в которой зажат узел полотенца, и гипнотизирую своим самым соблазнительным взглядом. Такие монашки любят наглых. Сейчас удовлетворю любопытство, удостоверюсь, что там уши спаниеля и просто займусь наконец своими делами, а то чет подзаебло думать о ней.
Но перед глазами все равно темнеет, в мозгу селиться образ жёсткого траха с ее криками: "Ты лучший"!
И вроде получается, Мышка расслабляет руки, и я даже успеваю заметить кусочек белой плоти, украшенной неправдоподобно ярко-розовым соском, как вдруг лицо обжигает ударом мягкой ладони.
Голову я отворачиваю на секунду, немного теряясь в пространстве.
Не… Всякое бывало. Дрался в юности. Но меня еще никто не бил. Никогда. Даже отец всегда жалил лишь равнодушием.
Да и БДСМ я не приветствую.
А тут удар.
Такой силы, что я немного… Нет, много, много в шоке.
Лида успевает запахнуться, закрывается на все замки и держит телефон в руке.
– Ты ебанутая? Я хотел поправить полотенце, – вру чисто и искренне, на что Мышь прижимает ладонь к груди в притворном вздохе.
– Ну дык, и я хотела поправить вашу охамевшую морду. Вы в каком веке живете? Не слышали, на сколько сажают за изнасилование?
– Женщин не сажают, – усмехаюсь я, продолжая тереть щеку. Это ж надо. И след, поди, останется.
Лида возмущенно сопит и пытается дверь закрыть, но я задерживаю ее за угол.
– У вас трубы шумят, когда воду включаете.
– Не слышала…
– Слышу я! И это мешает мне спать.
Лида поднимает густые дуги бровей и смотрит куда-то вниз. Блядь.
– Судя по всему, ваше тело думает иначе. Тем более. Сейчас день, а шуметь можно до двадцати двух тридцати.
Если это все, то прием у психиатра окончен. Вернитесь в свою палату, извращенец.
Она закрывает дверь перед носом, так резко, что я только открываю рот, потом закрываю, и снова звоню, чтобы закончить разговор.