Он вытаскивает член, поднимает меня на ноги, смотря во влажное лицо, которое холодный ветер покрывает колючими иголками.
– Быстро учишься, – разворачивает он меня грудью к капоту, об который просто ее расплющивает, опаляя холодным металлом.
По телу ползет невольный страх, когда я чувствую прикосновение горячей сухой плоти к своему бедру. На инстинктах дергаюсь, но Костин снова хватает меня за косу, натягивает и шепчет в ухо.
– Ваше самомнение равно размеру вашего счета, а по факту вы все такие же несчастные суки, словно живете в однушке с мужем – алкашом
– Не рассказывай мне о своем сложном детстве, просто трахни! – кричу я, шевеля ногой, пытаясь его ударить, за что тут же получаю шлепок по заднице. Жар этого удара обжигает меня до костей, вынуждая судорожно хватать ртом холодный, ночной воздух. Пальцы исследуют между ног, размазывая горячую липкую влагу.
– Мокрая сучка… Скажи, что тебе нравится.
– Нет.
– Скажи, – новый сильный удар и по половым губам начинает елозить влажная прохладная головка. Эти контрасты холодного и горячего будоражат и не дают нормально думать. Только чувствовать, царапать ногтями капот собственной машины, прогибая спину. Только вот я не ожидала, что член, что вполне нормально помещался во рту, будет еле пролезать в мое влагалище. Я не могу расслабиться, я даже представить не могла, что такие бывают. Мне больно, как было в первый раз, когда Коля говорил, что боль— это нормально.
– Нет, слушай, я передумала.
Вместо того, чтобы отпустить, он только рвался внутрь дальше, задыхаясь и рыча.
– Сука, как узко то, тебя вообще не трахали что ли…
– Трахали, получше тебя, – сама его провоцирую, ненависти его хочу, не хочу, чтобы это все мне понравилось. Только не с, таким как он.
Больше лейтенант не сдерживается, толкает член по основание, звонко шлепнув меня своими яйцами. Я кричу, дергаюсь, но он держит меня крепко, не дает двигаться, начиная скользить сам, выстанывая совершено не по-мужски в полный голос.
– Охуеть, как круто… – говорит сквозь надсадные стоны, а я мельком, неуместно вспоминаю, что Коля всегда молчал, и я никогда не знала нравится ему или нет. А Костину нравится, особенно когда я поднялась на руках и обняла его шею, оставаясь на весу, поддерживающему только его пальцами впившимися в мою кожу.
Черт, он словно машина, продолжал работать бедрами, даже не снижая темпа, доводя меня до такого состояния, что я могла лишь чувствовать, как впервые трение члена о влагалище не вызывает раздражения. Как не хочется поскорее закончить, как секс, не ради зачатия, приносит по-настоящему ни с чем не сравнимое удовольствие. В голове пусто, а рот только издает вскрики в так с остервенелыми, энергичными толчками, которые сопровождаются пошлыми причмокиваниями влаги между нами. И шлепков тел, так часто бьющихся друг об друга. Чаще. Еще чаще. Еще сильнее.