Ему нужна верующая в его силу раба божья, а я хотела быть его богиней.
Ну теперь хотя бы многое становится яснее.
– Карим, принесли все. Пошли кушать.
– Мам, ну мы только начали, – бегает он и лазает как обезьянка.
– Не начинай. Поешь и пойдешь играть.
– Лаааадно, – делает он мне одолжение и бежит за стол. Марат отодвигает ему стул и ставит тарелку супа. – Мам, а нагетсы?
– Сначала суп, – все-таки говорит Марат и Карим вздыхая начинает ковыряться в тарелке, с надеждой поглядывая на свое любимое лакомство.
Не жизнь, а сладкий сон. Одна беда, мама не дает нагетсы.
– Пап, а мы сегодня распакуем игрушки?
– Обязательно. Думаю, мама нам это позволит? – пустить его к себе? Ну не знаааю…
– А что мы сами не справимся, малыш?
– Но я хочу, чтобы папа мне помог! Он завтра уедет, так что подарки хочу сегодня.
– Ладно, ладно, – закатываю я глаза. Запрусь на кухне и не выйду, пока он будет в квартире.
– Карим, а вы кроме садика куда – то ходите? – меняет Марат тему как флюгель.
– На футбол ходим.
– Ты сам выбрал или мама?
– Мама говорит, что я сам сделал выбор, – произносит сын так по – взрослому, что меня смех распирает, а на душе становится теплее. Желание поделиться успехами сына, смешными курьезными ситуациями и просто рассказать, как забавно он спит просто распирает.
– Это как? – поднимает Марат на меня глаза, а я пожимаю плечами.
– Несколько разбитых стекол у соседей на первых этажах сделали за него этот выбор. Ему вечно надо было что – то пинать. Помню, как на последних месяцах беременности материлась постоянно, потому что стоило мне куда – то пойти он тут же начинал долбить меня изнутри.
Марат ничего не отвечает, даже не улыбается, только чуть хмурит брови, из-за чего между пролегла глубокая складка.
Карим уже хватает нагетс, и на бегу кричит, что поел.
– Что?
– Ничего. Пытаюсь представить тебя с животом.
– Он был огромный. На последнем месяце я вообще отказывалась передвигаться. Включала любимый сериал, ставила чашку с попкорном на свое пузо и просто целыми сутками ждала, когда этот футболист из меня вылезет.
– Роды были тяжелыми?
– Ну орала я прилично.
– Могу себе представить. Думаю, тебя в роддоме запомнили.
– Уже повесили мой плакат с надписью: «Опасно, убьет!»
Марат смеется, а в уголках его глаз, тут же образовываются морщинки. Любуюсь его преобразовавшимся лицом. Обожала всего его смешить и каждый раз гордилась, когда это происходило. Он так редко мне улыбался. Вот и сейчас заметив мой взгляд его смех исчезает, словно лопнувший шарик.