Дэни, видя ее решительность, попятилась еще дальше, пока не уперлась спиной во входную дверь.
– Тетя Бренна, не надо! – выкрикнула она, чувствуя, как на глаза снова навернулись слезы, – пожалуйста!
– Какая я тебе тетя?! – родственница с кряхтением поднялась по ступеням.
– Ты моя тетя! – прокричала девочка, – я дочка твоего брата!
– Нет у меня никакого брата!
– Да, есть же! Есть… – она всхлипнула, – то есть был! Демид! Младший брат. Вы поссорились несколько лет назад и с тех пор не виделись! Помнишь? А еще мы приезжали к тебе всей семьей! Мама, папа, сестра, я! Помнишь? Жили у тебя в холодной пристройке! Ты по утрам варила нам кашу из темного зерна! Отец тебе тогда еще гребень резной из столицы привез. В подарок! Ну, помнишь же? Помнишь? – она уже просто кричала, не в силах справиться с болью в груди, – ты водила меня на реку. И мы там ловили пескариков! А еще ты обещала, что когда я подрасту, научишь меня читать! Покажешь свои чудесные книги! Их у тебя много! Больше, чем во всей нашей деревне вместе взятой! Ну, скажи, что ты помнишь!
Не сдержавшись, бросилась к тетке, обхватила ее руками за талию, уткнулась лицом в старое, усеянное заплатами платье, и в голос заревела.
Бренна замерла, так и не опустив руку с зажатой в кулаке крапивой. Стояла в немом изумлении, глядя на ребенка, вцепившегося в подол.
В усталой захламленной памяти всплыл образ младшего брата – рослого мужчины. Косая сажень в плечах, пронзительные карие глаза и улыбка бойкая.
В детстве были они дружны. Маменька часто оставляла младшего сына под присмотром сестры. Дети играли, ходили по лесам, на пруд бегали тайком, проводя вместе много времени. Когда брат подрос, защищал ее от всех, кто шептался за спиной, смеялся над пятном родимым. Никто не смел ее дразнить, потому что все знали, придет Демид и устроит головомойку. Он был ее опорой, ее защитником, самым близким человеком.
Защемило в груди пожилой женщины, заломило, когда всколыхнулись давно истертые воспоминания. Урывками, провалами, но всколыхнулись, набросились, закрутили в безумном водовороте.
И брата вспомнила, и жену его, дородную женщину, и дочерей. Одна уже почти расцвела, превращалась в прекрасную лебедушку, а вторая совсем ребенком была, нескладным, суматошным.
А теперь этот ребенок стоял рядом, прижимаясь к ней дрожащим тельцем, и рыдал. Тяжело на душе стало, потому что так горько плачут, только если беда большая случается. Сердцем почувствовала, что плохое с братом приключилось.