–Это же очень дорого, – шепчу, чтобы не слышала продавец. – Я не могу, пожалуйста, не мучайте меня.
–Заболеешь, и не пустят тебя больше в больничку к мужу. А так – ещё целых десять минут положено.
Зачем он это делает? Зачем издевается?
Но заболеть без сухой верхней одежды у меня и правда есть.
Я растерзана и распята своими эмоциями. Принять подарок от человека, из-за которого, пусть и частично, муж находится в больнице без сознания – как такое вообще возможно? Но Колосов просто не дает шанса отказаться. Упивается своей властью. Прет танком. И я так устала с ним воевать. Устала огрызаться. Да и вообще что-то решать. Пусть будет этот чертов пуховик. По крайней мере, не придется ходить в облезлой куртке.
–Мы берём, девушка, упакуйте, – обращается Тимур Аскарович к менеджеру магазина.
Она, заливаясь соловьем о правильности выбора, ведет нас к кассе.
–Вам упаковать?
–Нет, спасибо, отрежьте этикетку, – решает Колосов. – А это дай сюда! – Отбирает у меня старую куртку.
Проверяет карманы и вдруг отдает ее кассиру.
–Утилизируйте, пожалуйста. Больше нам не пригодится.
–Что? Нет!
Пытаюсь сопротивляться и отвоевать свою вещь, но следователь подхватывает меня под локоть и выводит из магазина.
Я обессилено опускаюсь на лавочку возле большой кадки с искусственным фикусом.
–Ты вроде бы спешила, – останавливается рядом Тимур Аскарович и смотрит на часы. – Поехали. У меня в три летучка.
–Зачем вы это сделали? Специально унизили? – Клокочет внутри меня обида. – Да лучше бы я была грязная и мокрая! Чем оплеванная…
–Чего это ты несёшь? – Грубо поднимает меня за шкирку на ноги Колосов. – Где я тебя унизил?
–А зачем вы меня? – Вхлипываю. – При всех раздели и одели!? Как будто подобрали?! Как на меня эти женщины все смотрели…
–Да ты дура… – закатывает глаза следователь. – Капец… Они тебе завидовали. Вот и смотрели. Или ты думаешь им мужики каждый день одежду покупают?
Замираю. Мне никто не покупал. Неужели я правда дура?
Обреченно иду за Колосовым в машину. Пробую ещё раз набрать свекровь, но это бесполезно. Она игнорирует телефон.
Между иной и следователем звенит напряженное молчание. Я чувствую, что он злится, но совершенно не понимаю, что должна сказать или сделать.
Ну не ухаживает же он за мной а такой извращенной форме в конце концов?!
–Во двор не заезжайте, пожалуйста, – прошу его на подъездах к дому.