Измена. Любовница моего отца - страница 12

Шрифт
Интервал


***

Наутро

«Уаааа!Уаааа!» – громкий плач разносится по огромной квартире родителей.

– Че-е-е-р-т! – шепчу, открывая глаза. Острая боль пронзает виски. Не сразу вспоминаю, откуда здесь новорожденный ребенок.

Поднимаюсь на ноги, расчесываю волосы пятерней. Надеваю брюки, с голым торсом захожу в гостиную.

Тут же натыкаюсь на девчонку с копной светлых волос. Глядит на меня в ужасе огромными зелеными, хлопает невинно ресничками. Споткнувшись взглядом о мой злой взгляд, тут же прячет глаза в ковре.

– Хмм! – ухмыляюсь. Я не мой отец, никогда не поверю этому ангелочку, разрушающему чужие семьи.

Приезд «ангела» по имени Даша в наш дом стоил семье Царевых дорого. Мать на больничной койке, отец изгнан из дома. Я вырван из студенческой жизни на неопределенный срок.

– Ненавижу тебя! – цежу громко, отстраняю девушку, беру в руки ее маленькую дочь… свою собственную сестренку.

Заглядываю в заплаканные серые глазенки, спрашиваю:

– Есенюшка, что не так?..

– Пусти, – Даша пытается оттолкнуть меня от своей дочери.

– Ты монстр! – хватаю хрупкую блондинку за руки, наши взгляды перекрещиваются и меня бьет разряд тока в двести двадцать вольт. – Что ты сейчас со мной сделала?! – хватаю девчонку за плечо, трясу.

– Я…я… ничего! Просто посмотрела, – незваную гостью трясет от паники.

– Да ладно! Неужели боишься меня?..

Глава 7

Даша

– Собирайся, – командует Демид, закрывая масленку, и отодвигая тарелку с недоеденной яичницей.

– Куда? – заставляю себя съесть еще один кусочек сыра.

– Если не забыла, – парень дарит злой взгляд, – то к женщине, которую ты вчера уложила на больничную койку.

– Я не нарочно, – мямлю чуть слышно.

– Ну да, ну да, – мычит нечленораздельно, поднимаясь из-за стола.

На Демиде белая футболка, обтягивающая рельефный торс, синие джинсы. Русые волосы разлохмачены в правильном порядке. Видно, что возился с прической минут пять!

Бросаю быстрый взгляд на волевое лицо. Скольжу по носу, скулам, губам, останавливаюсь на серых глазах. Удивляюсь, парню всего двадцать, а взгляд серьезный как у тридцатилетнего.

– у Есеньки подгузники закончились, – неожиданно вспоминаю я.