Вскоре послышались шаги. За привратником, шли две женщины в богато расшитых одеждах. Вероятно: управляющая и хозяйка.
– Почему ты пришла к нам в дом, девочка? – Спросила женщина, которую Гаглес определила как хозяйку.
– Приветствую благородную госпожу. Семью моего хозяина постигло несчастье, – с «горечью», сказала причина нечастья.
«Не повезло, не повезло. Меньше надо заниматься тёмными делишками».
– Да, слышала, – поджав губы, сказала хозяйка. По её лицу не было видно сочувствует ли она старому Удакину и его семье или плевать на них хотела.
– Наша управляющая выжила в том страшном пожаре и продала всех рабынь в столицу. Но мне она разрешила задержаться, что бы похоронить мать. Я поклялась, что доеду до столицы к празднику плодородия. Хозяин ожидает, что я приступлю к работе в начале зимнего сезона. За ночлег я могу заплатить.
– И куда же вас продали?
– В Ненен.
– Это ведь часть дворца! Почему вы путешествуете одна?
– Я не одна! Мой брат со мной. Он свободный человек, он служил в армии. Но едва мы вошли в город, брат оставил меня, сказав, что бы я оставалась в гостинице. Но там одни мужчины. Они пьют и ведут себя развязно.
– Побежал в бордель, небось, твой брат, – проворчала управляющая.
– Я не знаю, – скромно потупив глаза, сказала Гаглес.
– Ладно, – благосклонно кивнула хозяйка – Можешь остаться. Управляющая покажет где. Я хозяйка этого дома…
«Угадала!» – Мысленно возликовала Гаглес.
–…А это госпожа Соли, управляющая моим поместьем.
– Пойдём, девочка, – сказала управляющая – Денег этому дому не надо. Лучше развесь бельё, ты у нас высокая, тебе должно быть нетрудно. Прачка у нас низенькая и старенькая. Мы обычно просим кухарку, но раз уж ты пришла, поможешь. Пойди сначала, помойся с дороги и переоденься в чистое.
Она отвела Гаглес в баню, убедилась, что у неё есть своё полотенце и ушла.
«Вот где рай», – подумала Гаглес, обливаясь горячей водой. Баня остывала, ведь другие слуги уже давно помылись, однако ей хватало и воды, и жара.
Купание в холодных реках и озёрах, в компании с голодными комарами, не сравнить с этим блаженством.
Она переоделась и взяла свою сумку, затем встряхнула её, сказав:
– Спрячь всё, кроме одежды и расчёски.
Мало кто знал, но её сумка тоже была проклятой вещью, не менее опасной чем фонарь. И очень полезной.
Чистая и довольная, Гаглес вышла из бани. На выходе её дожидались четыре огромных корзины с бельём.