– Хр-р-р-р…
– Эй, сестра! У деда сплошная красная линия и зуммер какой-то настойчивый!
– Чего разорался? Все нормально. Тут вообще молчать положено.
– Даже когда сосед помирать будет?
– А он помрет – ты не заметишь даже. И тебя тоже никто не заметит. Был – и нету.
– Добрые вы тут как-то по-особенному, изысканно. Наверно, потому что едите много. Как ни гляну в коридор, все с тарелками. А кстати, слышал, что больше всех пищи потребляют ночные дежурные в моргах. Правда или нет?
– Нинка! – крикнула она в дверь. – Этот, в трусах, точно на голову навернулся. Может, ему расторможку попросить? Скажу доктору, мол, не спит совсем, заговаривается…
В моем доме бывали женщины. И случалось, задерживались подолгу. На год, два, десять. Замечу по секрету, что у них нет никакой психологической программы, они просто намазаны – кто медом, кто смолой. Эффект прилипания одинаковый.
– Так вот, про пошаговую программу. Скажи мне честно: а тебя кто этому научил? Кто тебе рассказал, что есть пошаговые программы? И главное, покажи мне людей, которые по этим шагам куда-то идут? А не пошел бы ты в пим дырявый со своими программными шагами? Я тебе что, компьютер? Я, что ли, с тобой в шахматы играю? Ты, вообще-то, сам понял, чего спросил? Слушай, давай жить, а? А не подставлять вместо жизни какие-то схемы. Я не скажу тебе никаких программ, не надо со мной так. Нет, я не обиделась, мне смешно. Развеселила я тебя? Я старалась тебя отвлечь от тяжких дум и вселить немного надежды, я старалась тебя переключить на другую волну, чтобы ты оказался поблизости. Допускаю, что могла тебя взбесить своей благоглупостью, и наоборот, могла привести в то самое человеческое состояние, помогающее пре-о-до-леть. Не знаю… Ты разный. И еще… Всего тебя я не научилась чувствовать. Время надо. Зато я постаралась быть максимально открытой… собой… глупой… умной…
Прошло… сколько лет? Словно четыре жизни.
Таня! Таня! Таня!
Да разве ж сказали мы с тобой друг другу столько слов? Ты мне, во всяком случае! Да разве слушали лес с сумасшедшими птицами, которые притворялись соловьями, и это было похоже на то, что в оркестре партию флейты взялась исполнить валторна? Зато мы ночью хотели в полном мраке отыскать запоздалые ягоды брусники. То есть пыталась, конечно, ты; меня мутило от выпитого, и не хотелось ни ягоды, ни твоих сладких губ. Однако потом воспоминание ожгло так остро, будто я был той терпкой ягодой на твоих упругих губах, будто я был той шалой птицей, которая вовсе никого не изображала, а просто валяла дурака от упоения дурманной, замороченной ночью.